— Скажи, что тебя нет дома!
Отилия опечалилась. Она старалась уговорить Феликса, что это неделикатно, что, в конце концов, ей жаль Паскалопола, но Феликс, больше из упрямства, не уступал. Тогда Отилия с решительным видом серьезно проговорила:
— Смотри же, я делаю это ради тебя.
Она не спустилась вниз, и дядя Костаке пришел за ней. Увидев ее с Феликсом, он нисколько не вознегодовал. Он не удивлялся ничему, что делала Отилия, и если бы Феликс при нем поцеловал ее, он все так же потирал бы руки, точно регистрирующий какой-нибудь документ нотариус.
— Папа, скажи ему, что меня нет дома, — объявила Отилия. — Мне очень жаль, но я не хочу больше его принимать.
Дядя Костаке в испуге умоляюще посмотрел на Отилию.
— Почему, по-по-почему? Он ждет те-тебя с коляской. Го-го-говорит, что вы едете в театр.
Он с таким видом произнес последние слова, как будто это был решающий аргумент, перед которым Отилия не сможет устоять.
— Нет, папа, я не поеду, я устала и хочу, чтобы прекратились все эти разговоры.
Опешивший, потрясенный дядя Костаке предстал перед Паскалополом. Паскалопол, в вечернем костюме и широком пальто с каракулевым воротником, встревоженно ждал, положив на колени трость с серебряным набалдашником в виде головы борзой.
— Что случилось?
— Не-не-не идет... нет дома... не-не-не может больше,— путался дядя Костаке.
Паскалопол побледнел:
— Почему не может больше? Что случилось?
— Она сказала, что идут разговоры! — оправдывался дядя Костаке. Потом намекнул: — Поднимитесь наверх!
Паскалопол горько усмехнулся:
— Трудно человеку моего возраста рассчитывать на победу, если женщина не хочет больше его видеть.
Он прошелся взад и вперед по комнате.
— Но почему домнишоара Отилия рассердилась? — умоляюще спросил он Костаке. — Что произошло?
Дядя Костаке совсем сгорбился, выражая этим свое полное неведение и растерянность. Паскалопол подождал еще немного и наконец, охваченный глубокой скорбью, направился к двери. Костаке протянул к нему руки, как человек, тонущий в открытом океане.
Через несколько дней дядя Костаке, которому присутствие Паскалопола было необходимо как воздух, попытался выведать настроение Отилии.
— Теперь Паскалопол может приехать? У тебя уже прошла усталость?
Отилия на секунду присела к нему на колени, поцеловала в лоб и сказала кротко, но без колебаний:
— Нет, папа!
Паскалопол прислал слугу с визитной карточкой, спрашивая, когда ему будет позволено посетить их, но получил отказ под неправдоподобным предлогом. Однако Феликс не только не был удовлетворен своей победой, но даже чувствовал себя виноватым, словно совершил какой-то дурной поступок, сознаться в котором ему не хватало храбрости. Он начал понимать, что привлекало Отилию к Паскалополу. Больше не звучал в определенные часы мягкий, бодрый голос, не было человека, который так любил доставлять удовольствия молодежи и охотно подчинялся ее капризам. Поведение Паскалопола стало казаться Феликсу вполне безобидным, он стыдился, что изгнал его, Да еще таким способом, и в душе испытывал глубокое уважение к помещику. Легко было заметить, что Отилия очень грустит. Веселость ее исчезла, она больше не играла
