Орфей . Я тебе помогу, возьмешь носильщика.
Отец (с порога выкрикивает сыну смешные проклятия, при этом часть свертков падает). Ради какой-то девки ты бросаешь родного отца! Ради девки, которая, может, тебя и не любит вовсе!
Орфей . Я так счастлив, папа!
Голоса (за сценой). По вагонам! По вагонам! По вагонам!
Отец (уходя) . А мне одно остается - подохнуть!
Орфей (подталкивая его). Быстрей, быстрей, папа!
Уходят.
Свистки, хлопанье дверей, дым. И сразу же слышно, как поезд трогается. Входит Эвридика с небольшим чемоданчиком, усаживается в уголке, маленькая, незаметная. Орфей возвращается. Подходит к ней. Она смотрит на него.
Орфей . Ну вот. Все уладилось.
Эвридика (каким-то странным голосом). И у меня тоже все уладилось.
Орфей (опускает голову). Простите меня. Он немножко смешон. Это мой отец.
Эвридика . Не надо просить у меня прощения. Дама, которая только что ворковала о любви, моя мать. Я не решалась сказать вам это. Они стоят лицом н лицу, нежно улыбаются друг другу.
Орфей . Я рад, что и вам тоже было стыдно. Выходит, мы с вами вроде как родные братья.
Эвридика (улыбаясь). Я так и вижу, как вы, совсем еще малыш, тащитесь за ним со своей скрипкой…
Орфей . Он играл в оркестре, но уже заставлял меня пиликать в кафе, между столиками. Однажды нас задержал полицейский. Отец стал плести, что он, мол, родственник министра и полицейскому это даром не пройдет. Полицейский насмехался над ним. Мне было тогда лет десять, и я горько плакал. Мне было ужасно стыдно. Я не сомневался, что меня ждет каторга.
Эвридика (кричит со слезами на глазах). О мой любимый, а меня не было рядом! Я взяла бы вас за руку, пошла бы вместе с вами в участок. Объяснила бы вам, что это совсем не так страшно. Ведь я в десять лет уже знала все.
Орфей . Он тогда играл на тромбоне. На каких только инструментах он, бедняга, не пытался играть - и все неудачно. «Я сын тромбониста»,- говорил я у входа и проскальзывал в кино, где он выступал… «Тайны Нью-Йорка» - о, это было замечательно!…
Эвридика . А «Белозубая маска»! Бывало, в четвертой части горло перехватывало от ужаса… Как бы мне хотелось сидеть рядом с вами на жестких откидных креслах… Вместе есть мандарины в антракте, узнавать у вас, правда ли, что кузен прекрасной Пирл Уайт предатель и догадался ли обо всем тот китаец… Как бы мне хотелось, чтоб мы росли с вами вместе. Какая жалость!…
Орфей . А теперь все это кануло в прошлое. И ничего не вернешь. Мандарины давно очищены, кино выкрашено в другой цвет, а героиня уже старуха.
