Великие противостояния в науке. Десять самых захватывающих диспутов | страница 85

Неудивительно, что статья Берлински вызвала множество откликов. Появившееся три месяца спустя продолжение, содержащее ответы ученых, было значительно длиннее первой публикации. Многие критические замечания исходили от эволюционистов. Один из них, Дэниел Деннетт, писал: «Мне это понравилось: еще одна яркая демонстрация того, что при желании вы можете напечатать любую ерунду, пока вы говорите то, что редакционная коллегия хочет от вас услышать, и тем стилем, к которому она благоволит»^>{164}. Журнал выделил Берлински еще 16 страниц, на которых он отвечал на обвинения и продолжал свои рассуждения.

Другой довод оппонентов гласил, что креационизм является потомком «довода в пользу замысла», который 200 лет назад выдвинул британский богослов Уильям Пейли. Если вы увидите лежащие на земле часы, то какова вероятность того, что все их детали соединились вместе случайно? Вы, должно быть, согласитесь, что небольшая. В таком случае, какова вероятность того, что таким способом появился человек? Современная теория разумного замысла приравнивала эволюцию к случайности и убеждала, что ее сложность могла возникнуть только вследствие целенаправленного проектирования. С опаской оглядываясь на прошедшие судебные процессы, защитники этой теории не называли имя разработчика.

Постоянное упоминание случайности весьма досаждало эволюционистам. Согласно Докинзу, многие теоретики разумного замысла, не принимавшие эволюцию Дарвина, просто упускали (или игнорировали) одну важную вещь, а именно: «Дарвинизм не является теорией беспорядочных случайностей. Это теория беспорядочных мутаций плюс неслучайный общий естественный отбор»^>{165} (курсив в оригинале). Докинз спрашивает: «Почему таким премудрым ученым так трудно усвоить такую простую вещь?»

С такой же проблемой Дарвин столкнулся во время дебатов с лордом Кельвином, который, будучи физиком, отвергал биологические доказательства Дарвина. Другой современник Дарвина, астрофизик Джон Гершель называл дарвиновскую эволюцию теорией полного беспорядка^>{166}. «До наших дней, — говорит Докинз, — и во всех частях света (где следовало бы обладать знаниями получше), дарвинизм в значительной степени считается теорией случайностей»^>{167}.

В 1990-е годы креационизм продолжает развиваться и порождает новые хождения вокруг да около. Так как замысел можно считать синонимом творения, идеологи креационизма предложили еще одно новое название для своей псевдонауки: «модель первичной сложности». Если креационисты добьются успеха, то эта модель будет изучаться вместе с «моделью первичной примитивности» — такое новое название они придумали для теории эволюции