— Внучек, беги…
Мальчик в ужасе отпрянул, попятился. Он увидел, как конь Лурджа неуклюже уклонился от атаки обезумевшего человека. Захрапел, замотал головой. И выговорил низким, словно идущим из бочки голосом:
— Человеки, помогите.
Выдохнув это, конь Лурджа неожиданно рухнул на землю, его глаза закатились. Два человека, старик и восьмилетний ребенок, стояли над огромным телом, не зная, что предпринять. Первым порывом было бежать куда глаза глядят. Но что-то в голосе страховидла заставило их застыть на месте. Мальчик первым пришел в себя.
— Деда, это же Лурджа, правда? Лурджа!
Старый Гаиска глубоко вздохнул, оглянулся. Чудовищный конь загнал их в самую чащу, вокруг ели и кустарник. Под ногами сгнившие прошлогодние листья.
— Деда, мы, что, уйдем? — спросил Гаиска младший. — Как же так? Помнишь, ты приговаривал — мужчины нашего рода не из тех, кто может бросить раненого! Помнишь? Помнишь?
Старик не отрываясь смотрел на неподвижное тело. Затем присел на корточки, рассматривая рану Лурджи. Бросил на внука взгляд.
— Гаиска, дуй в Храм, одна нога тут, вторая там…
Выслушав деда, мальчик быстро повторил скороговоркой и скрылся среди деревьев. Старый Гаиска повернулся к раненому чудищу. Вздрогнул, заметив большую слезу, медленно катившуюся из правого глаза Лурджи.
Зезва сбросил плащ и устало уселся на деревянную скамью. Брат Кондрат молча поставил перед ним кружку с пивом. Хотел что-то сказать Зезве, но скрипнувшая дверь заставила повернуться на шум. Шелестя подолом платья, Аинэ скользнула в комнату, бросилась к столу. Зезва поднялся.
— Аинэ… здравствуй!
Девушка бросилась на шею расплывшемуся в улыбке монаху. Тот чмокнул ее в макушку, одарил насупившегося Зезву суровым взглядом и вышел, осторожно прикрыв за собой дверь. Аинэ села за стол напротив, застенчиво улыбнулась.
— Ты осунулся. Опять ничего не ешь?
— Ем.
В наступившей тишине металась по стене тень свечи. Порыв ветра распахнул окно. Зезва поднялся, прикрыл ставни, вернулся на место. Глаза цвета моря не отрываясь смотрели на Ныряльщика.
— Надо же, — удивился Зезва, — свеча не погасла! Видишь?
— Иногда мне кажется, — сказала Аинэ, — что легче научить зайца плясать, чем вытянуть из тебя хоть слово. Не отводи взгляд, я не кусаюсь.
— Не отвожу, — пробурчал Зезва, разглядывая культю мизинца. Аинэ вздохнула, покачала головой с улыбкой.
— Я волнуюсь за тебя, очень волнуюсь.
Снова тишина. Неожиданно Зезва осторожно положил ладонь на руку Аинэ. Та вздрогнула, напряглась, но руки не убрала. Тепло и нежность девичьей руки как по волшебству подействовали на Зезву. Он глубоко вздохнул и сказал мягким голосом:
