Несмотря на то, что письма Толстого к Черткову касаются, главным образом, религиозно-нравственных проблем, практических вопросов пропаганды и издания обличительных и религиозных сочинений Толстого, они дают также немалый материал для изучения особенностей Толстого-художника в один из самых плодотворных периодов его творчества. До последних лет жизни в Толстом, как будто навсегда порвавшем со всем «греховным» направлением своей прежней писательской деятельности, не умирал великий художник. Письма и Дневники рассматриваемого периода буквально пестрят упоминанием о том, что Толстой либо пишет «художественное», либо обдумывает это «художественное», думает о новом романе или просто радостно «смакует» явившийся ему удачный художественный сюжет. Толстой, весь как будто бы ушедший в проповедничество и нравственное обличительство, пристально следит за современной ему литературно-художественной жизнью; его Дневники, письма и записи людей, встречавшихся с ним в эти годы, содержат ряд мудрых и проницательных оценок современных литературных явлений с точки зрения художника-реалиста. Произведения, обнародованные при жизни Толстого, а также и те, что увидели свет только после его смерти, говорят о нестареющем, вековом, изумительном даре и мастерстве великого русского писателя — «мастера шедевров», как назвал Толстого французский исследователь его творчества де Вогюэ. 90-е и 900-е годы в творчестве Толстого — это годы создания такого всеобъемлющего романа, как «Воскресение», такой новаторской пьесы, как «Живой труп», такого несравненного по красоте и жизнелюбию произведения, как «Хаджи- Мурат», и др.
В печатаемые письма, ввиду их специфического склада, проникали лишь отголоски этих художественных работ и волнений Толстого позднего периода, но тем не менее отголоски многозначительные.
В эти позднейшие годы, делясь с В. Г. Чертковым своими литературными планами, среди которых основное место занимают выступления по вопросам морали и религиозного миросозерцания, Толстой не забывает, почти извиняясь, упомянуть: «Это всё работы, необходимость которых я признаю, работы важные, но есть еще работы и планы работ легкомысленные, для своего удовлетворения: это старые планы художественных вещей, которые вновь написать, а которые исправить...» Ревностная деятельность Черткова по изучению и распространению во всем мире того, что было для него важнейшим в литературной работе Толстого, — его публицистических выступлений «на злобу дня», религиозно-нравственных поучений и пр., заставляла последнего в письмах говорить о своих чисто художественных намерениях почти с робостью, называя это желанием «побаловаться», «легкомысленным занятием» и т. п. «Вы мне решительно не даете баловаться. Только что я взялся за легкомысленную драму (речь идет о «Живом трупе». —
