Конечно, Людовик VII обласкал человека, которого Генрих II объявил предателем, из желания досадить английскому королю, но при этом он испытывал огромное восхищение и уважение к архиепископу и был рад ему помочь.
Около 25 ноября посланцы Генриха прибыли к папскому двору в Сане. В присутствии папы и его кардиналов они начали излагать дело короля. Первым заговорил епископ Лондонский, который заявил, что причиной всех раздоров между королем и церковью Англии был Томас.
«Будьте же милосердны, брат мой», – перебил его папа.
«Милорд, я милосерден к нему».
«Я сказал, брат мой, чтобы вы были милосердны не к нему, а к себе».
Сконфуженный Гилберт уселся на свое место. Тогда свой рассказ начал епископ Хиларий Чичестерский, знаменитый проповедник. Он говорил очень напыщенно и очень скоро запутался в словах oportuit… oportuebat… oportuerit и наделал кучу грамматических ошибок.
«Видать, морское плавание тебя сильно утомило!» – крикнул кто-то из слушателей, и вся аудитория громко захохотала.
Тогда встал архиепископ Йоркский и сказал, что лучше всех знает характер и темперамент архиепископа Кентерберийского. Он очень упрям, заявил он, и, составив мнение о чем-то, правильное или неправильное, уже ни за что его не изменит. Только суровое наказание, назначенное папой, способно будет сдвинуть Томаса с места.
После этого слова попросил граф Вильям Эрандел, который молча стоял среди рыцарей и смотрел, как епископы, изрыгавшие хулу на Томаса, выставляют себя на посмешище.
«Милорд, – произнес он на своем нормандско-французском диалекте, – мы, неграмотные миряне, не понимаем, о чем говорят епископы. Поэтому мы должны сообщить вам, если у нас это получится, зачем нас сюда прислали. Мы приехали сюда не для того, чтобы спорить и обвинять кого бы то ни было, особенно в присутствии человека, перед волей и властью которого по праву склоняется весь мир. Мы, безо всякого сомнения, прибыли сюда, чтобы заверить вас, в вашем присутствии и присутствии всего римского двора, что наш повелитель король всегда испытывал и испытывает к вам горячую любовь и преданность».
Граф Вильям заверил папу в преданности и добрых намерениях английского короля, а также в благоразумии архиепископа и его предусмотрительности, хотя некоторые люди, добавил он, полагают, что архиепископ не так проницателен, каким ему следовало быть.
«И если бы не нынешняя размолвка между нашим господином королем и господином архиепископом, – сказал он в заключение, – королевство и церковь пребывали бы в мире и согласии, имея доброго властителя и великолепного пастыря. Такова поэтому наша просьба: пусть ваша милость сделает все возможное, чтобы погасить эту ссору и восстановить мир и любовь».
