Но Соверен его отпустил. И Папаше Тику, уже после того, как ярость Папаши схлынула, обрисовал выгоду не иметь ссор с контрабандистами: и от облав прикроют, и достанут, что можно и что нельзя, и первой новостью поделятся.
«Ты слишком умный мальчик», — сказал тогда, скривившись, Папаша Тик.
В зале «Паруса и медузы» пологом висел табачный дым. Сквозь ругань и вопли слышался звон монет. Люди сидели за бочками у окон и в углах и за длинными столами в центре. Эфирные лампы зеленили пальцы и лица.
На стенах висела парусина. Стеклянный сосуд с настоящей медузой, распустившей в воде фиолетовые щупальца, стоял в нише у входа.
— Сэр, — позвал Соверена от стойки малый с простецким лицом и серьгой в ухе.
Соверен подошел.
— Вы не заблудились, сэр, нет?
— Нет. Мне нужен Алек Грондейл.
Физиономия парня на мгновение сделалась грустной.
— Он умер, сэр.
— У меня нет времени на шутки, — разозлился Соверен.
— Это не шутка, сэр. Алек Грондейл умер в тюрьме Хемптон месяц назад.
— Кто-нибудь… кто-нибудь ведет его дела сейчас?
Малый окинул Соверена внимательным взглядом.
— В вас есть что-то от «бобби».
Соверен хмыкнул.
— Я и есть бывший «бобби». Полпенса.
Малый уважительно присвистнул.
— Слышал. У вас, наверное, и «адамс» с собой?
Соверен стукнул полой сюртука о стойку. Парень оценил звук.
— За столиком у второго окна, сэр.
— Благодарю.
Соверен опустил на стойку шиллинг и прошел к бочке, за которой смотрел в окно, зажав в зубах трубку, пожилой уже, весь в шрамах моряк. Разносящая пиво пышная девчонка обмахнула его краем юбки.
— Я ищу того, кто сейчас занимается делами Алека Грондейла, — сказал Соверен.
Сидящий поднял на него пронзительно-голубые глаза.
— Назови себя сначала.
— Джеймс Соверен Стекпол.
Моряк кивнул, словно ничего другого и не ожидал. Трубка пыхнула дымом.
— Есть такое имя. Алек тебе был обязан. У тебя дело?
Соверен сел.
— Мне нужно по-тихому попасть в Догсайд, на Клаузен-стрит. Знаете дом, где живет Кипсейк?
— Да, это возможно, — сказал, помолчав, моряк. — Ближе к полуночи…
— Мне нужно сейчас, — наклонился Соверен.
В голубых глазах собеседника мелькнуло удивление. Он почесал за ухом, затем выбил пепел из трубки о бочку и поднялся.
— Пошли.
Несколько раз они свернули, углубляясь в лепящиеся друг к другу халупы, сколоченные, по ощущениям Соверена, из плавника и клееного шпона.
— Сюда.
Матрос открыл дверь одной из таких халуп.
Несколько крыс тут же прыснули по углам и нырнули в щели дощатого настила. Внутри было сыро и пусто. Стол, несколько корявых стульев и высокие полки, заполненные тряпочным барахлом.
