Сестры Фрауч поработали на славу. Соверен и не думал, что особняк так быстро приобретет жилой вид. Только вот…
Он прислушался и, нахмурившись, заспешил по коридору к спуску в подвал.
Паровая машина не работала. Электрические лампы, запитанные от нее, не горели. Ни клубов пара, ни бумканья поршней.
— Хетчетт! — крикнул в чернильную тьму Соверен. — Хетчетт, что случилось?
Ответа не было.
Он нащупал свечу и спички на полке и, полный недобрых предчувствий, вступил в подвал. Винные бочки, вывалы земли, крепь, подпирающая стену.
— Хетчетт!
В помещении с паровой машиной серел не заделанный пролом, журчала вода. Что-то шипело, в закутке для отдыха покачивалась керосиновая лампа, отбрасывая круги света на дощатые стенки загородки.
— Хетчетт!
Соверен пробрался по мосткам к угольной куче. Хетчетт, черный, как сама ночь, работал лопатой, перемещая уголь ближе к железной глотке паровой топки. Звенел металл, шуршал уголь. Пыль вилась мошкарой.
— Хетчетт! — Соверен дотронулся до потного плеча работника.
— О, сэр! — Хетчетт, повернувшись, заулыбался. — Вам что-нибудь нужно?
Желтые зубы на фоне черного лица выглядели жемчужным ожерельем.
— Что с машиной?
— Ничего, сэр. Заливаю воду. Зальется, начну разогревать котел.
— То есть, все по плану?
— Да, сэр. Привезли смазку, надо будет еще колеса смазать, штифты и кольца.
— А сменщик твой?
— Уэс? — Хетчетт потер плечо. — Он придет завтра после обеда, сэр.
— Вот что, — сказал Соверен, — подумайте с Уэсом о том, чтобы протянуть в дом паровое отопление от машины. И электричество. Чего и сколько понадобится, ясно?
Он оставил Хетчетта чесать в затылке.
Неприметная дверь. Замок. Поворот ключа. Задвинуть засов и на мгновение прижаться лопатками к промерзшему металлу.
Соверен поменял свечу на лампу и спустился к Анне.
Три ступеньки. Фамильный склеп. Анна была все также прекрасна. Только ресницы и губы не подрагивали от электричества.
Пар дыхания застывал инеем на своде низкого потолка.
— Ты хочешь жить, Анна? — наклонился Соверен. — Вновь жить?
Он коснулся сложенной на груди руки, белой кисти с синими жилками. Затем тронул ледяной лоб. Не удержался — поцеловал. В стране Ксанад благословенной…
Спи, любимая, спи.
У виска Анны, как короста, темнел какой-то шершавый наплыв. Разложение? Или от электричества? Соверен чуть не заплакал, заметив. Он стоял и гладил родное лицо, пока пальцы не потеряли чувствительность.
Поднявшись из подвала, он забрался в кабинет, приведенный сестрами Фрауч в первозданное свое состояние, и уснул, рухнув на диван. Ни желаний, ни сновидений, ничего. Благословенная страна Ничто.
