— Джеймс!
— Трипвуд. Макэвой Трипвуд.
— Ха! Помнит! — обрадовался узнанный, шмыгнув бугристым носом пропойцы.
Соверен дал себя облапить и стойко выдержал похлопывания по спине, плечам и хватание пальцами за воротник пальто.
— Слушай, Полпенса, — проникновенно заговорил Трипвуд, дыша винным перегаром, — у тебя ужасно хорошее пальто. С таким пальто нельзя в Неттморе не нарваться на неприятности. Оно просто вопит: снимите меня, пощупайте за подкладкой, кольните моего владельца пером. Но я знаю хороший кабак…
— Я понял, Мэки, — улыбнулся Соверен, — но позже. У меня дела.
— Ты никак снова устроился к Тибольту?
— Нет, это другое. Здесь многое изменилось, я смотрю.
— Ни черта! — Трипвуд высморкался на мостовую. — Только народу стало больше. Дармоедов и прихлебателей!
— Ладно, — Соверен шагнул в сторону.
— Эй! — крикнул Трипвуд. — Может ссудишь старому приятелю шиллинг?
Соверен предпочел не услышать. Он подождал, пока в неистовом колокольном бренчании прокатит мимо омнибус, и перешел улицу.
За домами взревел гудок, клуб пара, как выдох великана, поднялся над крышами.
«Фалькаф» располагался на первом этаже крепкого трехэтажного здания. Второй этаж занимал мюзик-холл, еще выше располагались жилые комнаты и муниципальный приход. До прихода через таверну и мюзик-холл мало кто добирался.
Внутри было шумно, несмотря на то, что стрелки Престмутских башенных часов только-только подбирались к полудню. За столами сидели моряки и грузчики с речного порта, на коленях у моряков болтали ножками потасканные певички. Шипела пивная пена, поломои швабрами замывали блевотину и следы от штиблетов и сапогов.
Соверен прошел к стойке, но продавца не узнал.
Все поменялось. Может быть, кроме пивного ценника. Столы другие, певички тоже. Даже лампы висят электрические.
А пиво разливал раньше Вернхут, голландец, высокий, флегматичный, с порезанным ртом. У него и кличка была — Акула.
— Тибольт на месте? — Соверен выложил на стойку дырявый шиллинг.
Продавец, угрюмый парень с оспинами по всему лицу, бросил взгляд на монету и кивнул.
— Пива будете?
— Нет, спасибо, — Соверен вернул шиллинг в карман.
По скрипучей лестнице он поднялся на второй этаж. Двери были открыты, сцена мюзик-холла пустовала, двое крепких парней за дальним столом играли в кости.
Увидев Соверена, один из них поднялся.
— Выступлений пока нет.
— Я к Тибольту.
— Хоть к Папе Римскому.
Из глубины зала, отлипнув от подоконника, медленно, сквозь свет, падающий из окон, подошел третий, в брюках и вылинявшей жилетке, выразительно хрустнул пальцами.
