Поэтому на вопрос о том, почему он остановил свой выбор на клинике Трех Графств, еще не было ответа. Он действительно хотел работать в средней, второстепенной клинике, лишенной репутации и блеска? Или его выбор определило подсознательное чувство, подсказавшее, что в этой клинике его гордыня пострадает сильнее всего?
Опустив в почтовый ящик оба письма, Коулмен понимал, что ответить на эти вопросы сможет только время.
Элизабет Александер одевалась в смотровой комнате, примыкавшей к кабинету доктора Дорнбергера на седьмом этаже Берлингтонского медицинского центра. Предыдущие полчаса Чарльз Дорнбергер с присущей ему тщательностью осматривал пациентку, а закончив осмотр, вернулся к письменному столу в кабинет. Сквозь полуоткрытую дверь она услышала:
— Когда будете готовы, пройдите в мой кабинет, миссис Александер.
Застегивая пояс зеленого летнего платья, она звонко ответила:
— Одну минутку, доктор.
Сидевший за столом Дорнбергер улыбнулся. Миссис Александер нельзя было назвать красавицей в общепринятом смысле, но живость ее личности с избытком компенсировала этот недостаток. К тому же ему нравились женщины, радующиеся своей беременности, а Элизабет Александер была именно такой. Она будет хорошей, любящей и умной матерью. Он заглянул в карточку. Элизабет двадцать три года. Раньше, когда он был молодым, Дорнбергер всегда осматривал женщин только в присутствии медсестры. Ему приходилось слышать истории о врачах, которые пренебрегали этим правилом, а потом становились объектом немыслимых обвинений со стороны некоторых неуравновешенных дам. Но теперь Дорнбергер отбросил эту предосторожность. У старости есть свои преимущества.
— Я считаю, что вы произведете на свет нормального, здорового малыша. Не похоже, что будут какие-то осложнения.
— То же самое мне говорил доктор Кроссан. — Элизабет уже вышла из смотровой и сидела на стоявшем у стола стуле.
Дорнбергер заглянул в свои записи:
— Он был вашим врачом в Чикаго, так?
— Да.
— Он принимал ваши первые роды?
— Да. — Элизабет раскрыла сумочку, достала оттуда листок бумаги: — Здесь его адрес, доктор.
— Спасибо, я напишу ему, чтобы он прислал мне выписку из истории родов. — Дорнбергер прикрепил листок к карточке и будничным тоном спросил: — От чего умер ваш первый ребенок, миссис Александер?
— От бронхита. Ему был тогда один месяц. — Голос Элизабет не дрогнул. Год назад, услышав этот вопрос, она не сдержала слез. Но теперь, когда она носила другого ребенка, ей было легче смириться с прежней потерей. На этот раз она твердо решила, что ребенок будет жить.
