— Давайте рассуждать так, — продолжил главный хирург. — Все согласны в том, что изменения в отделении патологической анатомии давно назрели. Для обоснования достаточно одних только задержек с хирургическими заключениями. Каждый день отсрочки необходимой операции создает опасность для больного. Думаю, нет нужды убеждать вас в этом.
В разговор вступил Томазелли:
— Не надо забывать, что такие задержки уменьшают количество больных, которым мы можем помочь. Очередь на госпитализацию и без того велика.
Потом снова заговорил О’Доннелл:
— Конечно, вместо того чтобы созывать вас, я мог бы настоять на собрании медицинского совета. — Он сделал паузу. — И я на это пойду, если возникнет такая необходимость, но, думаю, вы не хуже меня знаете, что из этого получится. Джо сам является членом медицинского совета, у него большая поддержка со стороны старой гвардии совета, и обсуждение этого вопроса выльется в ругань и склоку. Допустим, мы победим — докажем, что Пирсон не в состоянии возглавлять отделение. И что? Чего мы этим добьемся? Тем самым, как правильно сказал Харви, мы подорвем авторитет не только патологической анатомии, но и всей клиники.
О’Доннелл умолчал о том, что возможный конфликт неминуемо приведет и к политическим осложнениям.
— Я не говорю, что я с вами согласен, но в чем заключаются ваши предложения? — спросил Дорнбергер. Он подкрепил вопрос клубом синеватого дыма.
Руфус сморщил нос:
— Надо быстрее заканчивать, а то здесь скоро будет нечем дышать. Откуда вы привозите этот верблюжий навоз, Чарли?
Все улыбнулись, и О’Доннелл решил, что пора ставить точку.
— Я предлагаю вам, Чарли, поговорить с Джо Пирсоном от нашего имени.
— О нет!
О’Доннелл предвидел такую реакцию и попытался как можно убедительнее уговорить гинеколога.
— Чарли, мы все знаем, что вы близкий друг Джо. Я не просто так пригласил вас сюда. Вы один можете убедить его в необходимости изменений.
— Другими словами, вы хотите, чтобы я стал вашим палачом и занес над ним ваш топор? — сухо спросил он.
— Чарли, поверьте мне, речь идет не о топоре.
Дорнбергер заколебался. Он видел, что все смотрят на него, напряженно ожидая ответа. Как поступить: внять убеждениям О’Доннелла или нет? Его разрывали два чувства — озабоченность судьбой клиники и дружеское отношение к доктору Пирсону. Положение дел в отделении патологической анатомии, собственно, не было для него новостью. Он и сам подозревал, что там не все в порядке. Тем не менее случаи с Руфусом и Рейбенсом поразили его. Кроме того, он понимал, что главный хирург, к которому он относится с большим уважением, не стал бы созывать это совещание без особых причин.
