Я ввязался в разговор, возможно, резко, но был уж слишком взвинчен:
— Но, ваше превосходительство, если бы вы нашли время рассмотреть это дело в деталях, вы увидели бы, какой убыток оно принесет.
Я бы не удивился, если бы он разозлился, но он только указал на кучу бумаг.
— Мистер Фрезер, здесь пятьдесят восемь биллей, утвержденных на этой сессии. Во всех них есть какие-то дефекты. И они жизненно важны для всех или части людей штата. Некоторые из этих биллей длиной в добрую повесть. За девять дней я должен решить, какие из них станут законом, а какие должны ждать рассмотрения на следующей сессии. За эти девять дней ко мне придет по крайней мере тысяча человек по поводу этих биллей…
Его помощник просунул голову в дверь.
— Двенадцать двадцать, шеф. Нам пора идти.
Губернатор рассеянно кивнул и встал.
— Вы извините меня. Меня ждут на официальном завтраке. — Он повернулся к помощнику, достававшему из шкафа шляпу и перчатки. — Речь с вами, Джим?
— Конечно, сэр.
— Минуточку, — прервала его Салли. — Вы взяли свое укрепляющее?
— Еще нет.
— Без укрепляющего вы с одного из таких завтраков не выйдете! — Она нырнула в его личную умывальную комнату и вернулась с аптечной бутылочкой. Мы с Джо поспешно откланялись.
Выйдя, я принялся окуривать Джо рассуждениями о том, как мы бегаем по кругу, и сделал несколько замечаний по поводу болванов, компрометирующих политику, но Джо оборвал меня.
— Заткнись, Арчи! Попробуй поработать по всему штату вместо мелкого бизнеса, и увидишь, легко ли это.
Я заткнулся.
Води ждал нас в коридоре здания конгресса. Он был чем-то до крайности возбужден. Он выбросил сигарету и кинулся к нам.
— Смотрите! — сказал он.
Мы взглянули по направлению его пальца и увидели двоих выходящих из больших дверей. Один был Дитворт, а другой — хорошо известный лоббист, с которым он работал.
— А в чем дело? — спросил Джо.
— Я остановился здесь, за телефонной будкой, прислонился к стене и достал сигарету. Как вы можете видеть, в этом большом зеркале отражается низ лестницы. Я смотрел туда, чтобы увидеть вас, и заметил, что этот лоббист Сеймс спускается один, а жестикулирует, словно с кем-то разговаривает. Меня это заинтересовало, и я выглянул из-за будки, чтобы видеть не его отражение, а его самого. Он был с Дитвортом. Когда я снова посмотрел в зеркало, Сеймс опять был один. Дитворт не отражается в зеркале!
Джедсон щелкнул пальцами.
— Демон! — сказал он изумленно. — Вот уж не думал!
Удивляюсь, что большая часть самоубийств не происходит в поезде. Не знаю ничего более удручающего, чем сидеть в поезде, смотреть на монотонный сценарий и слушать сводящие с ума «ликетю-так» колес по рельсам. В этом смысле я радовался, что мне хоть есть о чем подумать: о нечеловеческом статусе Дитворта. Это отвлекало меня от мыслей о бедняге Фельдштейне и его тысяче долларов.
