— А что чувствует бог? — только спросила она.
— Тоску и ничего больше. Я и сам потерялся здесь… будь мне проводником.
— Куда?
— Например, до твоей комнаты.
— Пойдем, — сказала она, но словно и не мне.
Кэтти поведала, что живет не в гостинице, а в приморском кемпинге. В двухместном коттедже одна с тремя картонными ящиками, которые приехали с ней из Москвы и которым она читает по ночам сказки, чтобы не было скучно.
— Кому — им?
— Даже ты не поймешь, — отвечала она с сожалением, — в этом есть свой смысл, честное слово.
— Вполне верю. Возможно, только в этом он и есть…
— Я сумасшедшая, безнадежная и опасная, — сказала Кэтти, — но мне это все нравится. Там, где были возвышенности — будь то низкий каменный бордюр или высокая приморская баллюстрада — она пренепременно забиралась наверх. На поворотах, когда высокие лестницы кончались, я снимал ее, как звезду с неба. Она нравилась мне все больше, ведь вела себя именно так, как я хотел. Она даже целовалась совершенно кстати, безучастно. Я ненавижу в женщинах страстность, и Кэтти пленила меня этой своей идеальностью. Я следил за ее движениями, интонациями, взглядами, все больше понимая, насколько она совершенна. Или просто просыпался после бессонной ночи, или начинал трезветь, потому что отчетливо помню момент, когда неожиданно и внезапно осознал, что иду по незнакомым местам с невероятно красивой девушкой, и туманно вспоминаю, где и как я с ней познакомился. Теперь я посмотрел на нее украдкой и подумал, что мне повезло. Она опять забралась куда-то наверх и опять дошла до обрыва. Мне оставалось принять ее в объятия, ведь оттуда можно было только соскочить. И тогда она слетела ко мне с порывом ветра, незнакомая и прелестная.
— Кэтти, — сказал я (на трезвую голову), — я люблю тебя. Поэтому давай проведем эту ночь вместе, или на крайний случай напьемся до бесчувствия.
— Любовь исключает трах, — отвечала она неожиданно назидательно, — так что выбирай.
— Что бы ты сама предпочла?
— Честно, мне все равно. Ты красивый мальчик, а я делаю все так, как ты хочешь. Меня не надо просить, но я и не бросаюсь на шею. Тебе ведь это нравится?
— Секс, говорят, для здоровья полезен, — сказал я ей.
— Значит, это плохое дело.
— А любовь?
— Любовь должна быть несчастной…
— Ну почему?
— Потому что мне так хочется.
— Тогда, наверное, секс.
— Как скажешь, — ее поведение едва изменилось. Томность ее и болезненная заторможенность исчезли, и теперь она была просто мила и прелестна. Мы уже полчаса шли куда-то по этому бессмысленному городу (терпеть его не могу), но с ней идти все же было несколько приятнее.
