«И сказал Бог: «Да станет так».
И было так.
И был вечер, и было утро. День один…»
Такой жёсткий, чёткий ритм присутствует в шестодневе. Вообще говоря, я помню, мой преподаватель Ветхого Завета в семинарии очень точно сказал: «Вы знаете… русский текст Ветхого Завета и еврейский оригинал соотносятся между собою, как лицевая сторона ковра и изнанка. Рисунок тот же, но краски совсем другие». Ну, вот только несколько примеров. Когда Бог создаёт живых существ — животных и растений:
«И сказал Бог: «Да произведут вода и земля пресмыкающихся…»».
Помните? И многородящих. Вот это же очень важная вещь. «Пресмыкающиеся и многородящие» по–еврейски — «шэрэц га шэрцу». Вы понимаете, это вот звукопись уже.
Почему ещё это важно? Я вновь говорю — Библия миссионерская книга. Бог создаёт змей, но и многородящих. «Многородящие» — я напомню вам: языческие религии — это религии рода, религии секса. И вот здесь вдруг Бог создаёт этот инстинкт жизни — если хотите, этот эрос — Бог создаёт его и влагает в живые существа изначально. Это не самостоятельное божество.
По грехопадению мы увидим, что Бог налагает проклятие на змей: ползать, ходить на брюхе. Нам с вами это непонятно, потому что мы с вами живём немножко в другую эпоху, хотя если оккультизм дальше начнёт распространяться, это будет понятно. Дело в том, что основное божество Ближнего Востока, особенно Финикии, — это прямоходящий змей. Немножко напрягите воображение… Что такое прямоходящий змей? Типичный фаллический символ. Всё тот же инстинкт продолжения рода. Обожествление чисто эротических вещей. И вот здесь вдруг этот гордый символ финикийского мужского достоинства оказывается ползающим на брюхе. Но вспомните: Моисей только что полемизировал с египетскими жрецами — помните? Он брал в руки жезл и превращал в змей и, наоборот. Змей — это символ египетской мудрости. Бог показывает Моисею, что Бог Моисея выше египетских жрецов, выше их богов. И вот теперь Моисей это в Библии закрепляет.
Так вот… У шестоднева есть структура, достаточно жёсткая. И эта структура разрушается в шестой день творения. Разрушается, потому что появляется лишний стих. Вместо того, чтобы сказать: «Да будет человек. И стало так…» — появляется вдруг:
«Создадим человека по образу Нашему и подобию Нашему»
То есть, здесь есть некоторая прерывистость творения мира. В православном богословии это называется «творческая пауза». Творческая пауза: вдруг замирает создание мира, и в некотором смысле Бог задумывается…
