— Подожди, жена, — сказал Лакиль, — имей терпение, может быть его еще и возьмет к себе какой-нибудь рыбопромышленник.
Тетушка Лакиль пожала плечами. В деревне было и без того много детей, приученных к рыбной ловле. Кому нужен был Хромуша, который ничего не умел и до которого никому не было дела? На другой день, однако, Лакиль опять попробовал куда-нибудь пристроить его, и это ему опять не удалось. У всех было больше детей, нежели работы для них. Тетушка Лакиль кричала, что у ней и без того слишком много расходов и что она не намерена кормить лишнего дармоеда. Муж просил ее потерпеть еще несколько дней и поехал с Хромушей на рыбную ловлю. Мальчик забыл все свои горести, когда очутился на лодке, которую тихо качала морская волна среди неизмеримого водного пространства, которое ему так нравилось.
— Он, однако, сильный мальчуган, — сказал дядя Лакиль, возвратись домой, — он не труслив и не страдает морской болезнью. Он даже, как настоящий моряк, может стоять в лодке, когда она качается. Если бы его можно было оставить у нас, я бы из него сделал человека.
Тетушка Лакиль ничего не ответила; но когда настала ночь и дети все улеглись, Хромуша, которого так сильно тревожила мысль о своей участи, что он не мог заснуть, слышал, как тетушка Лакиль сказала мужу:
— Довольно уже няньчиться с ним. Портной пойдет за товаром в Гонфлер и завтра он будет у нас в деревне. Я хочу, чтобы ты отдал ему его ученика, он образумит его. Если хочешь, чтобы ребенок был послушен, так самое лучшее средство выпороть его до крови.
Лакиль только опустил голову и молча вздохнул. Хромуша понял, что участь его решена и что дядя не спасет его от портного, и решился убежать. Он дождался, когда все уснули, тогда он потихоньку оделся, взял свой узелок, который заменял ему подушку, и пересчитал деньги. У Хромуши была очень оригинальная спальня. Дети Лакиля спали с отцом и матерью на двух кроватях и, так как кроме этих кроватей лечь было не на чем, то Хромушу поместили на палатях, над которыми было слуховое окно. Там спал он на вязанке водорослей. К палатам приставляли лестницу. Хромуша уже вытянул было ногу, чтобы ступить на нее, но лестницы не оказалось. Он вспомнил тогда, что тетушка Лакиль переставила ее на другой конец комнаты, когда забиралась по ней на чердак. Хромуша отдернул задвижку, которою было закрыто слуховое окно, и увидел, что ночь была светлая. Он рассмотрел также и лестницу, она стояла очень далеко, палати же были очень высоки, нельзя было спрыгнуть с них в комнату, не сломав себе шеи.
