Молодая обольстительница, много лет добивавшаяся своего, смогла сделать мужчину не только слепым, но и глухим, когда разговор касался ее. Филипп, ослепленный новой любовью, не хотел слышать о своей новой пассии ничего плохого ни от кого, тем более от самого близкого и родного существа на земле – от собственной дочери. И ее недовольство будущей мачехой он списывал на детскую ревность и легко отмахивался от нее рукой.
До свадьбы Жаклин вела себя безупречно, и со стороны казалось, что она делает все, чтобы ребенок изменил свое отношение к ней. Но Эстель была непреклонна. И чем больше Жаклин пыталась с ней заигрывать, тем сильнее отгораживалась от нее девочка, отвергая все насквозь неискренние попытки.
И вот наступил наконец день свадьбы.
Жаклин облачилась в белоснежное платье и фату длиною в шесть метров, которую должны были нести ее племянницы и племянники, а затем пригласила к себе Эстель. Мило улыбнувшись прислуге, невеста попросила оставить ее вдвоем с будущей падчерицей. Глядя ребенку в глаза, она сказала: «Если я сегодня во время торжества увижу хоть раз твою недовольную морду, ты пожалеешь о том, что когда-то появилась на свет. Ты меня поняла?» Женщина чувствовала себя без пяти минут хозяйкой этого большого дома. Она больше ничего не боялась. Она достигла цели и не собиралась упускать своего счастья.
Эстель, как ошпаренная, выскочила из комнаты. Она забилась в комнату высоко под крышей, ставшую для нее укрытием. Это было ее потаенное место, куда после смерти матери она приходила все чаще и чаще. Теперь эта комната ей стала еще ближе и дороже, еще милее. Ведь всюду: на кресле-качалке, диване, шкафу, развешанные с большой любовью, были вещи ее матери, собранные и принесенные сюда.
Взяв в руки платье матери, девочка уткнулась в него лицом, слезы градом хлынули из ее глаз, и она, не сдерживая плач, простонала: «Мамочка, родная моя, помоги мне, пожалуйста! Дай силы мне…»
Сколько времени проплакал ребенок? Час, два… Да она и сама не знала. Ее всхлипывания становились все тише и тише. И наконец она уснула в кресле, в котором так любила сидеть ее мать.
Свадьба была в разгаре. Гости веселились и поздравляли молодых. И никому не было дела до Эстель. Ее хватились только поздно вечером. Отец, зайдя в ее комнату, не обнаружил там никого. Он даже немного растерялся, не ожидая от дочери подобной выходки. Жаклин, стоявшая рядом, произнесла: «Дорогой, мы зря с тобою поженились! Я же говорила тебе, что девочка меня не примет и попытается сделать все, чтобы разлучить нас». На что Филипп ответил: «Что ты, милая! Нет в мире силы, способной встать между нами. Никто и никогда не сможет тебя у меня забрать. Теперь я даже смерти не позволю это сделать. А эта малявка, – он впервые не назвал дочь по имени, – у меня еще получит за такое поведение».
