— Во дает водила-Брусов, — смеется Олег. — Он сын шофера и брат шофера, а ведь сел! Ведь было, а? Граница?…
— Тут разве не сядешь, — вздыхает и осторожно хихикает Опенышев. — Тут сам начальник и даже разные асы-ветераны, которые…
— А за одного битого… — Вася Брусов трет щеки. — Слушай сюда, объявляю благодарность за труд и товарищеское участие своим напарникам по рейсу. Предлагаю написать письма родным и знакомым, в которых отметить…
Они смеются, и каждый думает сейчас: вот, мол, проверили себя в деле и можно дальше испытывать зимник. Вася Брусов достает термос, дядя Опенышев говорит, что сбегает за своим чаем и за припасами, которые взял в дорогу, рассчитал на весь путь, поскольку перед рейсом его назначили завхозом.
— Все верно, — соглашается Брусов. — Только скоро станет темнеть. И чаевничать времени пока нет.
Туман уполз, запутался в низкорослых елках. Солнце светило точно по курсу, и настроение у Олега было отличным. Хорошо получилось, что они сумели выдернуть своими силами ЗИЛ Брусова, хорошо, что забили мешками с цементом провал в колеях. Другие, идущие по следу машины пройдут опасное место…
Над зимником снижался вертолет. Олег слышал его стрекот, но рассматривать летательный аппарат не стал. Только подумал, что в такой мороз летать разрешают самым опытным пилотам.
Вертолет снизился над ЗИЛом дяди Опенышева. Почти задел отвал закопченным брюхом и ушел, набирая высоту, в сторону Усинска. Олег мало что видел из этого эпизода, потому что бежал, заслоняя лицо от встречного воздуха. И глаза у него слезились, ресницы смерзлись, и он очень сердился на пожилого шофера, который пробовал, но не сумел подняться на увал. Олег сердился, но знал, что не уедет без дяди Опенышева точно так же, как Вася Брусов на той стороне увала знал, что дождется своих напарников. Он курил «челябинскую» сигарету и слушал, как затихает треск вертолетного винта. Во рту было горько, но Вася курил и думал, что все будет ладно. На зимнике каждый живет по закону Севера. Других законов здесь нет. Он — Брусов — ждет напарников, Олег помогает дяде Опенышеву, пилот вертолета убедился, что водители не просят помощи. Вот такая тут круговая порука, иначе нельзя, потому что иначе, будь здоров со смертельным исходом, пожалуй.
…Олег согрел руки о кружку с чаем. Выпил густой ароматный напиток и облизнул помороженные губы. В груди как бы отмякло, дышать стало глубже и свободней.
— Смотри, дядя, — сказал Баврин, — запоминай все-таки.
