Петров не сводил с забойщика глаз, улавливая каждое его движение, усилие, поворот головы, плечей, даже то, как он час от часу сдувал выпяченными губами свисающие с кончика носа капли пота.
Порой Косте даже чудилось, будто его самого уже нет, будто весь он душой и телом слился, сросся с этим сильным, неуклюжим, широкоплечим забойщиком.
Там, наверху, за полукилометровым слоем невообразимо тяжеленной земли, светит полная луна, заглядывая в окна домов, где уже спят шахтеры и их семьи.
Петров снова смотрит на Алексея. Хватит ли ему духу до конца смены? Хотя он и уверен в своих силах, хотя и крепок, натренирован каждодневной работой, но ведь такого напряжения шахтер еще не знал. Как говорится, с места в карьер. Вон какими ручьями пот катится по его трясущимся, как в лихорадке, щекам, течет за ворот рубахи, а ведь еще рубать-рубать. А воды напиться нельзя: тогда усталость вмиг разольется по мускулам и никакая сила воли не переборет ее…
Вторую стежку Алексей также прошел за сорок минут. Еще раз улыбнулся Петрову и Машурову, затем стащил через голову мокрую сорочку, поелозил ею по лицу и, перевесив через крепежный стояк, снова взялся за молоток.
Круг за кругом описывала на циферблате стрелка часов. Уступ за уступом менял Стаханов, опускаясь все ниже к откаточному штреку. Пятый из них оказался с породной прослойкой и отнял времени почти в два раза больше, чем предыдущие. Но дальше снова пошло без сучка и задоринки.
«Как хорошо, — думал Петров, — что он ни на минуту не выпускает из рук отбойного молотка, что крепят лаву за ним другие! Это он здорово, здорово придумал! Это — верный успех, верный рекорд!»
Щиголев и Борисенко вгоняли между боковыми породами выработки стояк за стояком. Уже к середине смены они заметно приморились. Даже неумолчный Гаврила — «брат Исайка — без струн балалайка», как говорили о нем шахтеры, — присмирел, только посапывал, таская бревна к забою. Оказалось, совсем не «игрушки» крепить и за одним забойщиком, если он рубит за десятерых.
Перед утром Стаханов прошел седьмой уступ, почти девяносто тонн угля нарубил. Тогда Петров обхватил его за черные, скользкие от пота, плечи и закричал:
— Теперь ясно, Алешка, ясно, ясно: не просто денег пачку ты заработал в эту смену! Ты заработал славу себе и шахте! Ты совершил подвиг, революцию в шахтерском труде!..
