В тундре, как это ни странно, трудно с водой, особенно с питьевой. В погоду на подбазу приходят КрАЗы-водовозы.
Олег опустился на колени, потом лег на живот и стал черпать, стараясь кружкой не прихватить торфяной жижи. Вода, падая, звенела в ведре. Лежа Баврину было видно легкое свечение снегового наста и далекий берег болота, окантованный темной неровной полоской тундрового леса. Позади болота была протянута условная линия Полярного круга.
Олег поднялся с полным ведром, снег на откосе успел затвердеть и скрипел. Несколько в стороне виднелся белый отвал глиняного карьера. В небе таяли низкие облака, в ветровые промоины были видны крупные звезды, обещавшие мороз.
В комнате дядя Опенышев готовил завтрак и рассказывал о детях. Он всегда, когда волновался, рассказывал о детях, о жене — домашней хозяйке, умеющей заговаривать зубную боль, останавливать кровь и даже изгонять коровьи болезни. Дядя Опенышев волновался перед скорым выходом на зимник, но прошли сутки, другие и еще одни сутки, прежде чем дорожники сумели прогнать свою технику до Мишвани и обратно.
Баврин вспомнил родниковую воду, пахнущую торфом, вспомнил чай, который заваривал дядя Опенышев, добавляя зверобой и таволгу. Духовитый чай и сейчас при нем, в трехлитровом термосе, обшитом солдатским сукном. Только намекни, и дядя Опенышев станет угощать, довольный, что к нему обратились.
Зимник шел в обход увала, тусклое солнце сместилось в сторону. Туман делается розоватым, прозрачным. Табун куропаток летит над настом, опережая машины. Птицы розовеют в солнечных ломких лучах. Олег мысленно вызывает ведомого шофера, будто разговаривает по рации: «Алло, дядя Опенышев! Как оно там? Ничего?.. Прием!..»
ЗИЛ идет себе потихоньку, борта потрескивают, выдерживая напор мешков с цементом. Мотор почти не слышно, значит — порядок. «Алло, дядя Опенышев, твой двигатель в порядке?.. Масло перед рейсом проверил?.. Прием!» Мысли возникают о том, о другом, но как-то вскользь, потому что все внимание отдано машине, дороге, ведомому шоферу и ведущему — водителю направляющего ЗИЛа.
Впереди нет тумана, видно, как ползет поземка, одолевает низкие снеговые отвалы. Ветер течет долиной, сквозит из края в край. Олегу видно, что ЗИЛ Васи Брусова странно накренился и остановился. Олег смотрит в проталину ветрового стекла и негромко напевает: «Кто… кто еще тебе расскажет, как я молод и силен…» Верно, что-то случилось с ведущим автомобилем, но гадать и заранее предполагать нет смысла, дурная примета.
