— Войдите!
Мы оба посмотрели на дверь — в комнату вошел мальчик. На нем была пижама с изображением Микки-Мауса, а голова взлохмачена со сна.
— Что случилось, Марк? — спросил Благден.
— Мне приснился страшный сон. — Губы мальчика задрожали, и в глазах появились слезы.
— Какой сон, сынок?
— Там был страшный монстр, и он нас пожирал.
— Но ведь ты знаешь, что монстров не бывает, они есть только в сказках и в кино. — Благден наклонился и поцеловал ребенка в макушку.
Мальчик посмотрел ему в лицо и, потрогав след крови на подбородке, спросил:
— А что это у тебя?
— Ничего страшного, — ответил Благден. — Я нечаянно споткнулся о стол. Видишь, что получилось?
— Ты упал, папа?
— Да, я упал. — Он снова наклонился к сыну и поцеловал его в щеку.
— Тебе надо лечь спать. Завтра ведь в школу, ты же знаешь.
— Да, папа. Хорошо. — Мальчик вышел из комнаты. За все время разговора он лишь пару раз косо взглянул на меня.
— Ему шесть лет… — начал Благден.
— Мне это безразлично, — перебил его я, — меня это не касается. Я здесь не для этого.
— А для чего вы здесь?
— Для того, чтобы объяснить вам, что вы во многом ошибаетесь, и прежде всего — на мой счет. Вы сочли, что я — какой-то паршивый детективишка, одной ногой уже в могиле, а другой — в чужих делах. Насчет другой ноги вы, может быть, и правы, но насчет первой — увы. Мне еще предстоит пожить. Я, может быть, не слишком шикарен и успешен, но я не сдаюсь. Вы ошиблись, Благден. Ошиблись и сегодня утром, когда не последовали моему совету отстать от Анны. Крепко ошиблись.
Он откинулся в кресле, пытаясь уйти от моей хватки, но я крепко держал его. На виске у него проступила вена, и было видно, как она пульсирует. Я поднял его за отвороты пиджака, и он стоял передо мной, опустив руки. И тут я начал его избивать. Исступленно и методично. Если он падал, я поднимал его, и начинал снова.
Я вспоминал девушку с разбитым лицом.
Я вспоминал юношу с пулей во лбу.
Я вспоминал музыканта с раздробленными пальцами и разбитым ртом.
Я вспоминал Анну с ее пустым взглядом и ледяными руками. Я бил его, бил, и бил…
Я все еще бил его, когда они вошли в комнату и оттащили меня в сторону.
Я сидел в том самом кресле, в котором недавно сидел Благден. Сейчас он был на пути в больницу, а я сидел, уставившись на свои забинтованные руки.
Хенкин расположился на стуле у двери, в которую время от времени заходили его сотрудники, переговаривались с ним тихо и снова уходили.
Хенкин выслушал мой очередной рассказ, ни разу не проронив ни слова. На этот раз он меня не ударил, хотя имел гораздо больше оснований, чем прежде.
