Магелонна не растерялась, она указала мне на хижины, которые были ниже нашей площадки, и как серна побежала в ту сторону. Я понял, что она пошла искать помощи, и начал собирать разломанные доски, чтобы сделать носилки. Когда жители низших хижин прибежали, им оставалось только связать эти доски вместе и перенести к себе как можно скорее отца. Был вызван доктор, и за отцом был хороший уход; но немало ушло времени, пока мы смогли получить эту помощь, опухоль увеличивалась, рука плохо заживала, нога была так раздроблена, что пришлось ее отнять. Вот каким образом этот честный человек впал в нищету и должен был бросить работать, купить осла и просить по дорогам милостыню со своей семьей. У нас остался в долине, недалеко от Пьерфита, маленький зимний домишко, но наш главный достаток были коровы, которых нечем было кормить. Пришлось продать обеих коров, которые у нас остались, три другие, испуганные обвалом великана, вероятно, бросились в пропасть и погибли.
Мать чувствовала большое отвращение к нищенству. Она хотела найти какую-нибудь работу в городе и на свой заработок содержать отца, но он не мог выносить мысли оставаться без дела и для того, чтобы кормить свое семейство, решился просить милостыню. И действительно, это был тяжелый труд шататься во всякое время по дорогам. Для матери, которой нередко приходилось носить меньшую сестру, труд этот был еще тяжелее. Для меня, на обязанности которого было водить осла и ходить за ним, было также тяжело. Эта жизнь заставляла меня страдать, ибо представляла массу соблазна на дурные дела и возможность сделаться разбойником; но я вам уже сказал, что отец был поэт, и я употребляю это слово потому, что в то время, не зная еще, что значит оно, я слышал его от людей очень ученых, которые слушая моего отца, удивлялись его речам и его мыслям. Вы были всегда очень заняты, потому никогда и не имели времени порасспросить его, а то бы и вы, как и другие, подивились его уму.
Именно благодаря уму отца я и удержался на хорошей дороге. Он поучал меня на свой лад, разговаривая со мною, и показывал мне все в мире в величии и красоте, и с такою увлекательностью, что когда зло встречалось мне на пути, я находил его до того безобразным и мелким, что поворачивался к нему спиною. Правда, отец мог научить меня читать, о чем он, однако, нисколько не думал. Эта постоянно бродячая жизнь не располагала к сосредоточению внимания, и у меня не было охоты начать учиться. Затем, надо сказать вам, что со времени несчастья отец был почти постоянно в возбужденном состоянии и не имел того спокойствия, которое нужно для преподавания. Он учил нас рассказами, песнями и притчами, сестры и я были достаточно смышлены, хотя в то время не знали ни а ни б. Бедная мать столько же знала, сколько и мы.
