— Оставь, они тяжелые, — почти шепотом сказал он, отпуская руль. Велосипед упал на землю, а они остались стоять рука в руке, с пальцами, запутавшимися в ручках пакетов. В этом сплетенье рук Ансельмо снова потерял ровное дыхание и понял, что оно улетело, утонув в зелени ее глаз. Затерялось в зеленом бору. Он его больше не вернет.
— Вам помочь? — спросил кто-то.
Это был не вопрос — это был упрек. И кто-то был не кто-то, а Лючия. Милая Лючия, которая сейчас смотрела на Грету как на самое отвратительное существо на Земле. Грета посягнула на ее жениха еще раньше, чем жених успел узнать, что по цифрам он помолвлен с другой. То есть с ней, с Лючией. Это несправедливо! «Помочь»? Да она скорее разорвет ее на клочки! Решив начать с пальцев, Лючия вырвала пакеты из рук предательницы и испепелила ее взглядом, которого у нее никто никогда раньше не видел.
Грета и Ансельмо покраснели от смущения.
— Сильна малышка! — прокомментировал Шагалыч. — Видал, какие бицепсы!
Шагалыч всегда умел сказать что-то не то в нужный момент, и на этот раз снова оказался на высоте.
— Что тут у нас? — спросил он, заглядывая в пакеты, и вдруг захлопал в ладоши, как маленький мальчик: — Ореховые вафли! Ханс! Это ж мои любимые!
Разорвав фольгу, он протянул пачку Лючии:
— Хочешь? Угощайся.
Меньше всего на свете ей сейчас хотелось вафель. Положив пакеты на пол, она обиженно сложила руки на груди:
— Нет, спасибо.
— Ханс, может, ты хочешь?
— Это все тебе, — отказался Ансельмо и, прихватив пакеты, направился к железной двери в глубине комнаты.
Эмма не спускала с него внимательных глаз и уже собиралась пойти следом, чтобы пошпионить, как вдруг встретилась взглядом с Гвидо. Он прекрасно понял намерения рыжей плутовки и явно не одобрял их. Эмма расплылась в невиннейшей улыбке, которая не возымела никакого действия. Что ж, значит, надо его как-то отвлечь. Согласно их плану Гвидо должна была отвлекать Грета. Но Грета совершенно не хотела сотрудничать и, опустив голову, надраивала с ним рука об руку свой ржавый велосипед. План, разработанный Эммой, рушился, и это начинало ее раздражать. Надо было что-то срочно придумать.
— Грета, ты не поможешь мне оторвать кусок наждачной бумаги?
Она понимала, что нашла несколько неправдоподобный предлог, но это было первое, что пришло в голову. Грета посмотрела на нее как на инопланетянку.
— Мне неприятно… к ней прикасаться.
Пытаться угадать мысли, вращающиеся в голове Эммы Килдэр, — занятие бесполезное, а может, и опасное. Грета поднялась, подошла к рулону наждачной бумаги и оторвала от него кусок.
