- А что же князь? - не вытерпел Путило.
- Так ведь Мирошка дружится с владимирскими да суздальскими боярами, которые великому князю Всеволоду служат, а наш князь Ярослав Владимирович свояком ему приходится.
Светобор помолчал некоторое время, вздохнул и продолжил рассказ.
- Приютил меня Твердислав на своем дворе, зачислил в дружину, срядил справно. Вскоре донеслось до меня, что Мирошкины прихлебатели, которые на Твердислава замышляли, грозятся лишить меня живота. Сами, дескать, Мирошкины сыновья, Дмитр да Борис, злое сердце на меня держат. Твердислав же им назло решил возвысить меня из мечников простых в отроки боярские.
Путило заерзал на полатях, довольно и как-то по-молодецки крякнул.
Успех сына согрел иззябшую его душу. Он открыл было рот, чтоб выразить радость свою.
- Обожди, - перебил Светобор. - Чести этой ради должен я принять веру грецкую, отречься от богов наших:
- Во-она как! - разочарованно и горько протянул старик.
Они долго молчали. Было тихо, только где-то под половицами осторожно скреблась мышь да с улицы изредка доносились порывы ночного ветра.
- Ну, и чего ты удумал? - спросил, наконец, Путило строгим и каким-то чужим голосом.
- Вот - приехал: - смиренно отвечал Светобор.
Старик почувствовал смятение сына, острая жалость царапнула душу его.
- Эх, жизнь: - вздохнул он. - Мыслю, не у тебя одного туга такая.
Другие-то как же?
- Другие хитрят, корысти ради принимают веру грецкую, а своим богам тайно поклоняются. Видел я у многих обманку висячую, из свинца да олова вылитую. На одной стороне - архангел какой или грецкого бога матерь, на другой - Ярилин знак. На груди на веревице болтается обманка эта, и вертят ее, кому как надо. В церкви - так ее повернут, а дома - иначе:
- А душу-то разве вывернешь? - горько спросил старик. - Эх, время! И чего ты с народом делаешь? Ради лучшей доли душу выворачивать - разве ж то мыслимо? Душа - не колпак, не рукавица:
- Поверь, тятя, - виновато заговорил Светобор, - деваться мне некуда. Откажу Твердиславу - он, хоть и мягок до поры, а пожалуй, и погонит меня со двора. Тут меня псы мирошкины и загрызут. Не слаб я и не боязлив, но без твердиславовой защиты не сдюжить мне.
- Да, деваться тебе некуда, - раздумчиво протянул Путило. - Порядки новгородские известны мне по прошлой жизни. Я в свое время тоже норов явил - сам знаешь, чем дело кончилось. Да ладно, что еще так, а не иначе как-нибудь.
Он помолчал, а потом спросил осторожно, без особой надежды:
