Старик присел на край скамьи, еще раз окинул нас внимательным взглядом, стал расспрашивать.
— Так, значит, вы не из поместья — из местечка? Сынки рабочих? Кустарей?.. Тогда другое дело! — Лицо у него подобрело, он смотрел на нас с дружелюбной улыбкой. — Ну, ребята, растите большими и сильными, чтобы и вам не пришлось ломать шапку перед этими чужаками. — Он кивнул в сторону двери, за которой слышалась быстрая немецкая речь и взрывы хохота. — Да, не хозяева мы, латыши, на своей собственной земле! — Он тяжело вздохнул. — Вон та рощица, из которой вы зайца погнали. Она вроде бы моя. И отец ею владел, и дед. А вот зайцы-то не мои, их и пальцем тронуть не моги, даже если в сад заберутся и все до одной яблони сгрызут.
— Как? — поразились мы.
— А вот так! — Старик невесело усмехнулся. — Видно, заяц — зверь благородных кровей, стрелять его разрешается только господам… Что так удивляетесь? У вас разве иначе? Вон рыба на большом озере чья? Уж не ваша ли?
Мы молча переглядывались.
— Хозяин! Хозяин! — раздались крики. Вбежал лесник.
— Иди, старый, господа требуют!
Старик снова вздохнул, встал и, тяжело переступая сапогами, затопал к двери.
Я чувствовал, как во мне поднимается волна ненависти к тем, на хозяйской половине. Вероятно, и другие ребята почувствовали то же самое. Насупились все, брови сдвинуты, губы крепко сжаты…
И снова рощи, снова шум и бегущие звери, снова кровь на снегу.
Уже солнце садилось за деревья, когда санный караван, нагруженный убитым зверьем, въехал в местечко.
Недалеко от общинной школы, в которую ходили мы с Густавом, за пустырем на Горной улице, находилась так называемая министерская школа. В ней училась местечковая «знать» — сынки мельника, аптекаря, лавочников побогаче, а также немцев из окружения барона; их у нас называли колонистами. Самого же бароненка, как и сына управляющего имением, даже в эту школу не пускали — к ним в замок приезжали специально нанятые репетиторы.
С министерскими у нас каждую зиму шла ожесточенная война. В прошлом году они взяли верх. Мы вспомнили об этом, как только лег снег, и загорелись жаждой мести. Первым делом создать мощное укрепление, откуда можно совершать набеги на врага! И вот у забора школы, на краю пустыря, стала расти снежная крепость. Приложили много сил, затратили уйму времени. Дома мать ворчала:
— Опять рукавицы изодраны в клочья! Да разве на вас, на сорванцов, напасешься!
Мы виновато молчали. Что скажешь — все правильно! Но и отказаться от задуманного тоже никак нельзя.
