— Андрейка у себя почти не бывает, крутится со своими «райскими» делами как заведенный. Мне там спокойно будет.
Я почувствовала, как лоб покрывает испарина. Не часто бывает, что предположение, даже про себя произнесенное шепотом, так блестяще начинает подтверждаться.
— Какими делами? — прозвучало это совсем без интереса, лениво даже, как и нужно было.
— «Райскими»! — улыбнулась Наташа. — Он здесь фирму открыл, строительную, и назвал по-дурацки совсем — «Раем». Борька над ним издевался, зоной, говорил, названьице попахивает.
Наташа широко и сладко зевнула, а я замерла от опасения, что рассказ ее уже закончен.
— А потом они на меня насели вдвоем. Кричали!
Она повернулась на бок и закрыла глаза.
— Говорили, что фирма открыта на подставных лиц и чтобы я никому об Андрейке и Бореньке не говорила, иначе им плохо будет. А я вот — тебе, дуреха болтливая…
Она смолкла. Я осторожно поднялась и, ступая на цыпочках, двинулась к выходу из спальни. Но Наташа еще не совсем спала.
— Так куда завтра поедем? — спросила сонным, теплым голосом, когда я была уже в дверях.
— В бордель! — ответила шепотом и удалилась на диванчик.
Заснула я почти счастливая и почти сразу после того, как голова коснулась подушки.
А проснулась на удивление свежей и отдохнувшей, будто нервов, сигарет и спиртного, употребленного накануне, не было никогда.
Бывает так: просыпаешься утром, которое мудренее, естественно, — и вечерние события, в которых участвовала с таким азартом, вдруг представляются не более как качественным сумбуром, суетой с меленьким содержанием, и становится слегка стыдно перед собой за собственное воодушевление, проявленное к ним накануне.
Сегодня не тот случай. И хотя взгляд мой сейчас был более трезвым, но радость от достигнутого, испытанную мной перед сном, он не уменьшал. И эту радость я, следуя последнему совету гадальных костей и собственному желанию, аккуратно собрав, поместила на хранение в один из уголков своей памяти. Внутри меня будто солнышко засияло.
Солнышко сияло и за окнами тоже. Шторы, раздвинутые мной перед тем как улечься, не загораживали голубое, умытое небо, и по комнате прогуливался легкий, еле заметный ветерок, и так легко было дышать, что жизнь опять представилась занятием прекрасным и удивительным, несмотря ни на какие заморочки.
Было довольно рано, но, зная по опыту, что если позволить себе еще уснуть, то это состояние ясности ума и прозрачности сознания может смениться тяжестью в голове, которую придется терпеть весь день, я поднялась и тихо, чтобы не разбудить Наташу, прокралась на кухню.
