— Она была художницей и даже пользовалась некоторой известностью.
Я кивнул и спросил, как ее звали.
— Изабель Моксари, — ответил он.
Имя показалось мне смутно знакомым.
— Она была француженкой, а замуж вышла за чеха. Очень космополитичная дама. И очень эрудированная.
Я снова кивнул.
— У нее осталась большая квартира в Праге, полная мебели и картин, — рассказывал Эрик. — Кое-что из ее имущества может оказаться весьма ценным; в любом случае многие вещи необходимо продать. Я еду в Прагу через десять дней — именно столько мне потребуется, чтобы уладить здесь дела.
— Почему вы?
— Моя мать была единственной родственницей мадам Моксари. А я — единственный сын своей матери. Так что ехать мне. — Он вздохнул. — И думаю, вам следует отправиться туда вместе со мной. — Эту фразу он произнес тихо, почти робко. Видя удивление на моем лице и чувствуя, что я вот-вот начну отказываться, он поторопился продолжить: — У меня есть друг в Пражской консерватории. Вы наверняка о нем слышали.
Я молчал. Эрик взглянул на меня с тревогой и поинтересовался:
— Вам что-нибудь говорит имя Эдуард Мендль? — И он с торжествующим видом откинулся на спинку кресла.
Я тут же, как он и рассчитывал, словно воочию увидел перед собой морщинистое лицо, копну седых волос, крючковатый нос, узкие черные глаза. Лицо Мендля с детства было знакомо мне по обложкам граммофонных пластинок. Это имя было для меня свято с того самого мгновения, когда я впервые прикоснулся к скрипке.
— Откуда вы его знаете? — Я был поражен тем, с какой беспечностью и простотой Эрик упомянул имя этого великого человека.
— Он был другом моей двоюродной бабушки, — последовал ответ. — Приезжая во Францию с концертами, он всегда останавливался у нас.
— Но это же потрясающе!
— Вы не дали мне закончить. Думаю, Эдуард Мендль — как раз тот человек, который может стать вашим учителем. Вы приобретаете некоторую известность в Лондоне благодаря мсье Фуллертону. Подумайте, какую пользу может принести вам работа с Эдуардом Мендлем. Только представьте, что напишет мсье Фуллертон в своей следующей статье!
Я уже представил себе это.
— А почему вы думаете, что он захочет взять меня в ученики?
— Он с удовольствием послушает вас просто по моей рекомендации. Хотя Мендль — скрипач, он, вероятно, больше повлиял на мою игру на фортепиано, чем кто-либо другой. Мы с ним близко общаемся, он доверяет моему мнению.
— И вы считаете…
— Я считаю, что, если я попрошу его, он вас послушает. Остальное, конечно, будет зависеть от вас.
