— Уверен, у вас получился бы очень интересный роман.
— Вы действительно так думаете?
— Да, — уверил я, поднимаясь. — Но я слишком надолго оторвал вас от чтения.
— До свидания. — Сара протянула мне руку.
— Не могли бы вы передать от меня послание своей кузине?
— О, конечно, да только я не знаю точно, когда теперь увижу ее. Мы не слишком часто встречаемся.
— А почему?
— Честно говоря, мы не слишком-то ладим. Если я увижу ее раньше, чем вы, что мне ей сказать?
— Скажите, что встретили Джеймса Фаррела. — Я вдруг сообразил, что до сих пор не представился Саре, а она и не спрашивала моего имени. — Скажите, что встретили Джеймса Фаррела и он интересовался, устраивает ли ее жизнь на острове.
— И это все, мистер Фаррел?
— Да, все. Она поймет.
— Надеюсь.
— Ну, еще раз до свидания.
— До свидания.
С этими словами я покинул ее, снова перешел через мостик и двинулся по парковой дорожке. Чувствуя на себе взгляд холодных голубых глаз Сары, я, оказавшись по ту сторону мостика, обернулся и помахал ей рукой. Но она уже снова уткнулась носом в книгу. Если она и видела, как я машу, то никак этого не показала.
Случилось так, что никто из Харкортов фактом моего существования на протяжении нескольких дней, последовавших за встречей с Сарой, не интересовался, а сам я в это время играл на скрипке и думал об Элле. К своей огромной радости, я обнаружил, что могу преобразовывать горько-сладкую тоску, вызванную безнадежной любовью, в энергию, какой требует серьезная работа, и даже моих родителей поразила степень моего усердия. В тот жаркий август я буквально ни на шаг не отходил от душной комнатки под потолком, где жила моя скрипка. Упражняясь, я играл для воображаемой аудитории, состоявшей из одной-единственной слушательницы, надеясь, что безупречное мастерство того или иного пассажа произведет на нее впечатление или что та или иная соната заставит ее улыбнуться. В ту пору я много играл Брамса: в трагической музыке мне виделся подходящий аккомпанемент тайным мечтам о спасении и отваге.
Эллу, которая, сама того не ведая, занимала все мои мысли, мне по-прежнему встретить не удавалось. Когда я звонил, ее вечно не оказывалось дома, и никакого знака о том, что получила мое послание, она не подавала. Неприступные двери построенного в георгианском стиле дома на Честер-сквер ни разу не подарили мне ее стройную фигуру, хотя я довольно часто проходил мимо. Но и то, как Элла без труда вошла в мою душу, и странная, непредумышленная встреча с ее кузиной, и случайные фотографии ее и Чарли Стэнхоупа, появлявшиеся в журналах, которые я листал, пока меня стригли, — все это лишь раздувало мой интерес к ней. Я продолжал играть, мечтать и хандрить.
