— Приготовь срочно овощной салат! — услышу я знакомый голос, из чего заключу, что в наше заведение пожаловал очередной «наш» человек. — Да, и прожарь хорошенько нормальный кусок мяса… Только не вздумай пересушить!
Нарезав овощи крупно, я примусь было за «мясо», как вновь получу нагоняй:
— Зачем ты положил в салат болгарский перец?! — схватившись за голову, завопит как недорезанный ишак мой восточный повелитель. — Он терпеть не может эту гадость!
— Прости, но в прошлый раз, ты сам настоял на том, чтобы этой «гадости» было как можно больше? — пытаясь сохранить спокойствие и хладнокровие, напомню я Валиду, которого про себя окрещу «ливанским кедром».
— Э-э… — по привычке, раздражённо скривит свои губы араб и назидательно пояснит. — В прошлый раз был совсем другой наш знакомый. А этот — другой! Понимаешь?!
— Резонно… — вынужден буду согласиться я и, бросив на сковороду внушительный кусок говядины, мысленно обращусь не только к Аллаху, но и ко всем мировым богам.
И — как это ни странно — через несколько минут, боги меня услышат.
— Нет, это не то… — глянув на приготовленный стейк, сморщится мой шеф. — Ты уверен, что ему понравится?
— Послушай, ты хотел получить хорошо прожаренное мясо, но не пересушенное. — терпеливо попытаюсь я объясниться. — Существует, по крайней мере, пять степеней прожарки стейка. Судя по тому, что ты мне заказал, это более всего соответствует «well done», то есть, абсолютно прожаренное мясо, почти без сока…
— Я не знаю, что такое «well done», но чувствую, что не тот колор! — затопает своими коротенькими ножками Валид и, неожиданно перейдя на шёпот, пояснит. — Понимаешь: это НАШ человек!
Похоже, это было кульминацией, потому, что в следующую секунду, вспомнив почему-то другой мой любимый фильм замечательного режиссера Г. Данелии — «Мимино» — я вдруг окончательно расслабившись, простодушно выдам:
— Тогда сам подбирай колор! — и сняв фартук, подытожу — И жарь так, как тебе вздумается! А меня здесь — нету!
И ни слова более не говоря, с облегчением покину своё очередное место работы, дав себе слово — никогда более в жизни, не иметь дело со своими ближневосточными соплеменниками.
