– Подожди, сейчас все расскажу, – обещаю ему, беру за рукав рубашки и отвожу в сторону. – Ты принес мне письмо?
– А, да, – вытаскивает он конверт, – само собой. Попробуй не принеси. Бабушка у тебя – тот еще сержант…
Я быстро убираю почту с глаз долой. Бабулину роспись на клапане конверта проверю потом и записку прочитаю потом, без свидетелей.
– Ну? – Он едва не подпрыгивает о возбуждения. Похоже, что-то чувствует, бедолага. Язык у меня во рту становится вдруг свинцовым, неподъемным. Как ему сказать?
– Там был тахорг, а не «ироды», – сообщаю Крюку, глядя вбок. В глаза ему – не могу. – Набросился на сетку, когда сразу две группы застряли на площадке.
– Почему застряли? – жадно спрашивает он, словно понимает, что это важно.
– Потому что какие-то твари застопорили ворота. Помнишь, вчера сожгли подстанцию и обесточили филиал Института? Для того чтобы вырубить у нас охранную систему. За пару минут, пока все видеокамеры были мертвыми, их человек подменил контроллер…
– Это все я знаю! Ну, ну, дальше! – торопит он меня. – С площадки всех вытащили?
Молчу. Нечего мне сказать.
Из корпуса выходит мисс Уоррен, выполняющая в «Детском саду» функцию учителя начальных классов. Та самая, из-за которой мутанты-аномалы по ошибке, непосредственно перед Зоной, облили водой Каролин. С проходом в Зону здесь строго, ни на секунду не опоздаешь, но не идти же было Каролин мокрой? Вот моя мама, недолго думая, и отдала подруге свою безрукавку, и та надела вязанку прямо на белье. И шарфик отдала, чтоб настроение ей поднять. А я этого не заметил, не смотрел я на женщин, мысли были заняты совсем другим, столько всего навалилось… Стоп, одернул я себя. Мисс Уоррен – противная дура, которая ни разу не была замужем, хоть уже и в возрасте, для которой существует только два мнения, ее и неправильное, и которая имеет твердую позицию буквально по любому поводу. Это все – да. Но она не виновата в том, что случилось с Каролин…
– Ваклав! – останавливается дама возле нас. – Мальчик мой, прими мои соболезнования. Ты поплачь, не держи горе в себе.
Крюка звали Вацлавом, а не Ваклавом, но какая теперь разница, если главное произнесено.
– Ка… какое горе? – цепенеет он.
– Ах, ты еще не знаешь? – Она смотрит на меня с укоризной. – Хороши же у тебя друзья. Бедный сирота…
Сигарилла в его пальцах ломается.
Крюк убегает к проходной, и нет сомнений, что на этот-то раз он прорвется.
– Великолепно сыграно, – говорю я мисс Уоррен. – Мои аплодисменты, – беззвучно хлопаю в ладоши.
