Коул довольно улыбнулся.
— Это интересная система взглядов, но мне она кажется весьма проблематичной. Единственное надежное предположение, которое мы можем сделать в настоящий момент, это то, что мы вторгаемся в зону суспенсивности, где нормальная логика и причинно-следственные связи пребывают в неопределенности. Материализовать разрушительный импульс, значит предположить, что каждая теологическая траектория включает в себя агента, что в конечном итоге приводит к неправильному пониманию динамики ошибочности.
Прабир испытал острое чувство дежа-вю: подобного рода споры происходили у Амиты с Китом о всяких неологизмах Биг Дамба и тезаурусно-управляемого хвастовства. Это было похоже на то, как будто две плохо написанные компьютерные программы пытались убедить друг друга, что они разумны. Он с надеждой глянул на студента Коула, Карпентера — несомненно, его поколение вернуло себе некий спокойный интерес к реальности, пусть даже только ради бунта против полувековой бессодержательный тарабарщины.
Карпентер в восхищении склонил голову перед наставником:
— Замечательно сказано!
В остальной части дворика стояла полная тишина. Прабир оглянулся вокруг, чтобы понять, что привлекло всеобщее внимание. Огромная черная птица, высотой шестьдесят или семьдесят сантиметров, прилетела на один из незанятых столиков и сидела там хвостом к ним, чистя перышки. Хотя она и была черной, как ворон, она несомненно относилась к какаду, с тонким, нитеобразным хохолком. Он время от времени видел их на острове, но никогда в самом центре Амбона. Возможно, это был знак того, что в столице и вправду стали контролировать уровень загрязнения.
Птица повернула голову, чтобы поклевать на плече, обнажив ряд острых коричневых зубов, растущих из вершины клюва.
Прабир почувствовал, как тонкая, теплая струйка потекла по ноге. К счастью, он опорожнил мочевой пузырь всего полчаса назад, так что почти не осталось жидкости, чтобы испачкать одежду. Он взглянул на Лау, который с одеревеневшим лицом смотрел на существо. В дворике никто не двигался и не говорил. Птица издала короткий хриплый крик и стала вычищать под крылом.
— Ты же хороший мальчик, правда? Мой чудный мальчик!
Какая-то женщина поднялась из-за столика и стала медленно приближаться к птице, что-то тихонько и мягко напевая, обходя ее вокруг, чтобы получше рассмотреть. Прабир сначала пришел в ужас, а затем поразился ее присутствию духа. И все же это был какаду, а не какая-то когтистая хищная птица. В детстве он совершенно не боялся его столь же дородных собратьев, а зубы вряд ли могли причинить большие повреждения, чем просто клюв.
