Хорошо бы встать посреди коридора, поднять руку и всех остановить. Отключить принтеры / компьютеры / центрифуги. Прижать гигантский палец к зданию и прервать эти лихорадочные колебания. Чтобы наступила тишина. Бесполезно: от белых халатов исходит белый шум.
Пора. Я вхожу.
8 часов утра,
в отделении скорой помощи
У входа в отделение меня ждала Андреа шестидесяти шести лет.
– Что-то случилось? – спросила она.
У меня на лице отпечатались следы бурной ночи. И все равно она меня поцеловала. Однажды она сказала, что я красивый. Я ей поверил, ведь она была почти втрое старше меня и прочитала столько книг, что знала, о чем говорит.
– Нет, все хорошо.
Врал я часто и неумело. Не помешало бы потренироваться: этого требовала работа, которой мне суждено заниматься ближайшие сорок лет.
Мне будет не хватать наших с Андреа бесед наедине… Мы с ней боевые товарищи. Эта зима для нас обоих выдалась очень трудной. Мы оба вели войну. Я знал, что она воюет, она не знала, что я тоже сражаюсь.
Андреа тонкая, образованная, остроумная. У ее брата обнаружили тяжелую болезнь.
В начале нашего знакомства у нее вызывало беспокойство:
• что я интерн (а значит, еще не настоящий врач);
• что я слишком молод (а значит, не внушаю доверия);
• что она слишком любит своего брата (а значит, хочет, чтобы у него было все самое лучшее, что можно найти на рынке труда).
Словом, уравнение, не имеющее решения… На ее месте я бы тоже боялся.
Именно ради нее, чтобы выглядеть старше, я отпустил бородку, стал носить рубашки в клетку и очки в массивной оправе.
Отважная Андреа… Она похоронила своих родных, проводила на кладбище отца и сестру.
И теперь, по-прежнему сильная, была рядом с пятидесятитрехлетним младшим братом.
День за днем, проблема за проблемой, ухудшение за ухудшением. Мы общались и старались делать все “как можно лучше”, чтобы ее брат чувствовал себя “комфортно”, несмотря на резкую потерю веса и постоянные приступы боли.
Однажды утром мы с удивлением обнаружили, что беседуем о чем-то другом. О литературе, поэзии, путешествиях. О брате, конечно, тоже, но и еще о чем-то другом… Мы привязываемся к больным, иногда и к их родственникам. Пожалуй, надо научиться равнодушию. Наверное.
Миновали три долгих зимних месяца, она стала мне доверять, а я решил не сбривать бороду и по-прежнему носил стариковские очки и рубашки. Андреа этот реквизит убедил, а для меня это было важно.
В конце концов ее брат ускакал на разноцветном пони в небеса. Для него наступил мир и покой.
