— Простите, речь идет о Дворцовой? — спросил Репнин наобум. Как полагал он, решение Анастасии Сергеевны остаться на Дворцовой вряд ли одобрял муж.
— Да, конечно, — просиял Жилль. Ему показалось, что в Репнине он обрел союзника.
Жилль пригласил Николая Алексеевича провести остаток вечера у них на Кирочной. Решив согласился и сам подивился легкости, с которой он это сделал. Он готов был ехать с ней и много дальше Кирочной. Уже под утро, порядком выпив, Жилль извлек из стола связку ключей и, открыв одну за другой три двери, ввел Николая Алексеевича в комнату со сводчатым потолком, без окон, глухую и изолированную, как сейф.
— Вы добрый человек и не строите локомотивов, — сказал Жилль, — поэтому я вам могу открыться… — Он приподнял кальку, прикрывавшую большой письменный стол, там лежала железнодорожная карта мира. — Вот моя идея — смотрите!
Белая ладонь Жилля пронеслась над азиатскими просторами России и переместилась в Америку.
— Что багдадская магистраль в сравнении с этой дорогой? — воскликнул Жилль. — Вот где масштабы: Париж — Москва — Аляска — Сан-Франциско — Нью-Йорк. Из одного полушария в другое без пересадки!..
Репнин смотрел на него, встревоженного и бледного (румянец на лице Жил ля загорелся и погас), думал: он уже видел себя командиром железных поездов, соединивших Старый Свет с Новым. Видно, он был деятелен и немало тщеславен, этот человек.
Однако как ни важна была для Жилля железнодорожная стратегия, он воспользовался ею, чтобы расположить гостя да, пожалуй, уединиться с ним.
— В прошлый раз наша беседа оборвалась, как только заговорили о Дворцовой, — произнес Жилль, не сводя глаз с двери, за которой была жена. — Не скрою, когда Анастасия Сергеевна была приглашена в министерство, мне это льстило. — Он тронул кончиками пальцев левый ус, тот, что был погуще. — Но ведь тогда там был Терещенко, а сейчас бог весть кто!.. Мне кажется, — он посмотрел на Репнина с надеждой, — лучше вас никто не знает, что мне делать,
Но прежде чем Репнин нашелся, вошла Анастасия Сергеевна. Она поняла: попытки мужа склонить на свою сторону гостя не имели успеха.
— Вечер был так хорош, что вряд ли стоит его портить, — засмеялась она.
— Хорош — хорош… — повторил Жилль: он действительно любил это слово.
Репнин был рад, что и в этот раз деликатная тема не получила развития, однако он не мог не подумать: «К политике ее шаг решительно не имеет никакого отношения, на нее это не похоже. Но тогда… что это такое: последствия семейного конфликта, скрытого, зреющего исподволь, неожиданный результат затянувшегося единоборства со своей совестью или своеобразное проявление разочарования?» Репнин оглядел комнату, в которой они сейчас сидели: эти стены должны были досказать то, что еще скрывали их обитатели.
