― Чертячья страна! ― в оторопи озираясь, говорили казаки и солдаты, называя под именем черта все здешнее: и верблюдов, и мулов, и скорпионов, и фаланг, и москитов, и зной, и холод, и дервишей, и персидские конные формирования, и плоскокрышие глинобитные сакли, и развалины великих городов и храмов.
― Куда такого клешняку! ― услышал я за спиной казачье мнение о мулах.
― А туда! Он, черт, ни бельмеса по-христиански не понимает небось! Завезет в пропасть! Командиру чаво! Им команду дать! А нам жить! ― успел я еще услышать.
― После него, клешняки, орудию-то святить придется! ― еще услышал я.
А четвертый с лихостью, возможной при нашем положении, возразил:
― Не боись, христиане! Всех вон те, ― он явно показал на грифов, ― вон те всех все одно растащат!
― А ну мне тут! ― со злостью рыкнул подъесаул Храпов.
Я бы и без Храпова нашел чем ответить не любящей меня батарее. Но меня удивило само препирание меж батарейцев.
― А коли препираются, ― значит, не совсем сморились! ― сказал я вестовому Семенову.
― Так точно, ваше высокоблагородие! ― подхватил он.
― Давай, давай, христиане! На чертях поедем! ― меж тем повеселела вся моя батарея. ― Унтер! Как там тебя! Кидай свою какаву на пол! Теперь не к британцам! Теперь с намям!
И все подхватились. И уманцы подхватились, северцы унтера Буденного подхватились, все зареготали. Все вдруг, так сказать, изыскали резервы. А мне прикатило такое тепло, что я поймал себя ― за каждого отдам жизнь. Они же выпрягли лошадей, как героев их огладили, отерли, обмяли их морды в ласке, потоптались, напугавшись вдруг своей нежности, и вот вам ― им стал нужен командир. Они посмотрели на меня. А я нашел всего лишь команду на песню.
― Запе-е-е-вай! ― сколько было у меня сил, гаркнул я.
И ведь гаркнуть я хотел внушительно, если уж не басом, то хорошим, сильным, густым баритоном. Вышло же у меня со срывом. И хорошо, что вышло хоть со срывом, но таким фальцетом, который очень органично вплелся в общий лихой настрой батареи. Только-то я посчитал, что она меня не любит, ― а уже я увидел, я им не чужой. “Небось мои гранаты по моим расчетам положили ― так теперь знаете!” ― сказал я.
― Запевай! Казаки, запевай! ― понеслось по колонне.
Выкатились вперед колонны до того снулые песельники. Выкатились они, встряхнулись, вдруг узнали свою значимость батарейные оркестранты, фукнули, продувая инструмент.
Я встал для приема прохождения колонны обочь дороги.
― А эту! Казаки, а эту! Эту вот!.. ― выкатился вдруг от уманцев урядник. ― Эту, братовья-казаки! Вот! “Ой, на гори там жнеци жнуть! Ой, на гори там жнеци жнуть! А пид горою яром-долиною казаки идуть!”
