А потом сладостные струи горячего душа. И, наконец, эта спокойная массажная. И эти пальцы, колдующие над его телом…
Он лежал на массажном столе, будто покойник — вытянув руки, закрыв глаза и почти не дыша. Он боялся спугнуть видения предпоследнего получаса. Он боялся, что зыбкое здание радости вдруг рухнет, куда-то бесследно провалится, стоит ему только сделать одно неверное движение.
Перед глазами Стива проходила вереница лиц, заслонивших в минуту триумфа почти весь мир. Мир, который до победы казался таким пустым, что он сейчас не смог бы вспомнить тех, кто своим дружеским участием помогал ему в трудные минуты. И думал так Стив не оттого, что вдруг забыл всё хорошее, сделанное ему людьми. Просто было так мало хорошего, что при столкновении с огромной радостью, охватившей его, все эти крохи добра сразу померкли, растворились в торжественной суете награждения.
Стив отчётливо видел лицо Лея Максфильда, пришедшего вторым, его тихую, добрую улыбку. Стив понимал, как дорого стоила она, его добрая улыбка. Максфильду предстояло перезаключать новый контракт, и победа послужила бы ему солидным аргументом в разговоре с будущими хозяевами. Но он всегда был добрым парнем, этот Лей. Даже когда проигрывал.
Стив видел рядом с собой лицо Гривса — шотландца с бугристыми скулами и вечно сжатым то ли от боли, то ли от неудовольствия ртом. Гривс, стоявший на третьей ступеньке пьедестала чуть ниже Стива и Лея, даже не смотрел в сторону победителя. Его нос, подобно носу привыкшего упрямо идти против ветра корабля, смотрел вперёд, и казалось, что он рассекает уже волны и ветры в новой гонке, где, может быть, судьба окажется к нему благосклонней. Как всегда, Гривс сразу же после церемонии награждения исчез, даже не поздравив Стива. Но тот не обиделся на Гривса. Стив гонялся с ним уже много лет и знал, что Гривс по натуре далёк от сентиментальностей, вроде объятий и поцелуев. Сам не принимает их, когда изредка удастся победить в каком-нибудь незначительной критериуме. И раздавать не любит. Но тут ведь не критериум… Тут чемпионат мира…
В калейдоскопе физиономий промелькнуло подёрнутое какой-то странной улыбкой лицо швейцарского тренера, ещё вчера заявлявшего, что чемпионом мира несомненно станет его «мальчик». Но мальчик так и не смог выбраться из «поезда». Правда, в финишном спринте, в котором участвовало человек сорок, он умудрился выскочить на четвёртое место. Но это было плохим утешением для его тренера. Оскар Гартнер, в прошлом сам чемпион мира, хорошо знал разницу между четвёртым и первым, даже между вторым и первым местом в чемпионате. И дело здесь не только в цифрах, нарисованных на лицевой стороне пьедестала почёта. Дело в цифрах, которые можно нарисовать в графе «гонорар» будущего контракта.
