- Ты принадлежишь мне, Кара, - выговорил Кэйвано сквозь зубы. – И никто не имеет права даже касаться тебя. Пусть даже кончиком пальца. И ты не должна никому позволять делать это, - продолжал шипеть он, не сводя с меня диких глаз хищника. – А если подобное происходит, ответственность лежит на тебе, и наказание будешь нести ты. Что сейчас и сделаешь, ясно?! – жестко закончил он и грубо добавил: - А потому, раздевайся, живо! Иначе мне придется сделать это самому. А тебе вряд ли понравятся мои методы!
Страх сковал мое тело. Я, казалось, не могла даже пошевелиться. Я знала, что должно произойти, видела его решимость, его слепую, безграничную уверенность в том, что он поступает верно. И переубедить его не представлялось возможным. Не мне. Не сейчас.
И я, зачарованно глядя на него испуганными глазами, стала отрицательно качать головой.
- Нет, - просипела я, едва шевеля языком, - нет... – и стала пятиться в стене.
Серо-голубые глаза полосонули меня яростью и недовольством.
- Не зли меня, Кара, - коротко предупредил он, продолжая надвигаться на меня. – Не беси, пожалеешь!..
Но его слова, его угрозы и предупреждения не возымели действия. Даже если разумом я и понимала, что должна подчиниться, что он все равно получит то, за чем пришел ко мне, я не могла позволить своей душе сдаться. Он возьмет меня силой, я знала. И это будет больно. Больнее, чем если я отдамся ему добровольно, но позволить ему сделать это со мной?! По своей воле?.. Нет, никогда!.. Я буду бороться.
Если бы у меня были силы на это, физические силы. Если бы у меня было время на это. Но его не было.
Штефан Кэйвано подскочил ко мне стремительно, неожиданно быстро, хищной проворной кошкой, и, нависнув надо мной, схватил за руки, сильно дернув на себя, и впился безумным взглядом прямо в глаза.
- Игры закончились, даже не начавшись, Кара, - процедил он сквозь зубы. – И ты проиграла.
- Нет! - закричала я, отчаянно вырываясь, но мой гортанный крик потонул в треске разорванной материи, скрывающей мое обнаженное тело.
Казалось, сопротивляться не имело смысла, но я не сдавалась. Ни на миг. А его, казалось, только больше распаляло мое сопротивление, огонь, полыхавший в глазах, протест, застывший на губах, мой отказ.
И он продолжал меня подавлять. Резко стянул с меня остатки одежды, скользя руками по телу и задевая чувствительные участки кожи, нарочно касаясь их кончиками пальцев.
Я была слишком маленькой, слишком хрупкой, слишком беззащитной, чтобы отбиваться от него. Он возвышался надо мной скалой, и образумить его я была не в силах. Он брал то, что считал своим. Меня.
