— Хоронили, я так понял, не по христианскому обряду?
Женщина встрепенулась.
— Иван Иннокентиевич был коммунистом. Какой же обряд…
— Я имею в виду не отпевание, Алла Николаевна. Тело Ивана Иннокентиевича кремировали в Красноярске?
— Как? — вдова Колодникова испуганно вопросительно смотрела на следователя. — Как вы…
— Издержки профессии. Простите. — Вилка Рыбакова с дребезжащим звоном приземлилась в тарелку. — Привычка отмечать, как говорит и ведёт себя собеседник. Кремировали без вашего согласия?
— Сказали, так будет лучше.
— Кто сказал?
— Из Академии наук. И потом был представитель ЦК. Да и у меня вылет из Хабаровска задержался на сутки. По погодным условиям. Иван и так пролежал несколько суток.
— Попрощаться-то хоть с телом разрешили?
Маленькая женская головка слегка утвердительно склонилась.
— Что ж, и то хорошо. А завещание Иван Иннокентиевич не оставил?
— Нет. Считали, рано думать о таком. Никто не предполагал, что так случится.
— Понятно. — Рыбаков хотел было нацепить на вилку ещё одну котлету, но передумал. — Хорошо, что хоть дневники сохранились. Я так понимаю, у вас всё изъяли из личных вещей мужа. Понимаете, о чём говорю?
— Да, — вдова академика утвердительно кивнула головой. — Рукописи сохранились, потому что Ваня их держал не дома, а у Светы Альчуриной, методиста кафедры. У неё их не искали.
— После по поводу дневников к вам не обращались? Из вуза или из Академии?
— Было пару раз. Но я сказала, что у меня ничего нет. Не хотелось отдавать последнюю память о Ване.
— И замечательно! — выдохнул майор. — Алла Николаевна, вы говорили, водка есть? Давайте помянем Ивана Иннокентиевича. И Дмитриева. Хорошие были мужики.
Хозяйка встрепенулась. Ей, судя по всему, и самой последние слова следователя пришлись как нельзя кстати. Убежала в комнату.
Майор переглянулся с Урманским, снова поднял вилку, подцепил картофель, отправил его по назначению.
— Ещё одна жертва пропавшей экспедиции. — Сашка говорил, не глядя на собеседника. — По-моему, Александр Васильевич, вам пора сходить с поезда. Понятное дело, в фигуральном смысле. Вернёмся в Благовещенск, пойдёте в университет, получите отпускные и отправляйтесь-ка в Китай. На курорт. Недели на две. Не меньше.
Александр Васильевич стянул с переносицы очки, принялся тщательно их протирать:
— Позвольте мне самому решать, когда и на какой станции покидать этот, как вы выразились, поезд.
Майор и не думал улыбаться.
— Смотрите, как бы не стало поздно.
