«Но и не так уж молод», — злорадно подумала Таня, глядя на нового знакомого. Красавцем его назвать было нельзя, но подход к женщинам он явно имел. Вежлив, по крайней мере. Когда представлялся, привстал. Таня была воспитанной девушкой, и полное отсутствие хороших манер в студенческой среде коробило ее.
Наблюдательность Ирину не подвела, и она не ошибалась в своих мимоходом сделанных выводах. Веселая компания действительно прибыла из Москвы. Они отдыхали здесь уже третий год подряд, останавливаясь у местного деда — Петровича, имевшего обычный для Алушты домик с садом неподалеку от моря. Петрович года четыре назад овдовел и пока, стойко отбиваясь от всевозможных невест, которых ему постоянно навязывали соседи, родственники и знакомые, жил один, сдавая, как вся Алушта, комнаты отдыхающим все лето. Ребята эти ему нравились. Он третий год оставлял за ними комнату, они жили у него по месяцу, проводя тут свой отпуск. Хорошие постояльцы: никаких визгливых детей, «чистое белье» не обнюхивают, менять не требуют, никаких болезней, а по вечерам дед с удовольствием иногда разделял их компанию. Пили вино, ели фрукты из сада, забавляя деда байками про московскую жизнь. Получая от них телеграмму, дед никого не пускал на постой. Короче, всех все устраивало. Иногда ребята и девок таскали, ночевали с ними в летнем домике-сарайчике во дворе. Он их понимал и даже одобрял. А что, молодые — пусть веселятся. Лешка и Игорь женатые, слава богу, и дети есть, а этот Димыч, бедолага, все скачет. Уже пора бы и остепениться, детишек нарожать. У самого Петровича дети, конечно, уже давно выросли, были и внуки, но наезжали они к нему редко, несмотря на наличие моря и сада. Эти прелести они имели свои, хотя жили и не в Алуште, а вдовствующий дед не мог должным образом кормить внуков и присматривать за ними летом. Вдобавок дед любил выпить, и нянька из него получалась ненадежная.
Лешка, Игорь и Димыч дружили давно. Познакомились они в студенчестве в походах и с тех пор частенько отдыхали вместе, сначала лазали по горам, нравилось им нервы щекотать, заниматься альпинизмом, а затем, с возрастом, это модное увлечение забросили. Обленились, романтика из них повыветрилась, да и какой настоящий отдых без баб? Отпуск всего месяц в году и провести его следовало достойно, чтобы потом не было больно, и обидно, и так далее. Зато у них был достойный предлог, чтобы смыться из семьи и не быть ни в чем заподозренными. Лешку и Игоря жены из дома отпускали, глядя на огромные рюкзаки с альпинистским снаряжением, набитые спальными мешками, всяческими карабинами и прочим тяжеловесным барахлом, в том числе консервами. Консервы, кстати, они оставляли Петровичу, и он потом питался ими зимой. Все эти уловки касались только Лешки и Игоря, а Димычу были ни к чему, но самое обидное, что он в последний раз тоже был вынужден набивать свой старый рюкзак, который с трудом нашел впопыхах на антресолях. За день до отъезда позвонил паникующий Лешка и сообщил, что любимая супруга собралась провожать его на вокзал, и если Димыч приедет с сумкой, то как же они с Игорем будут выглядеть вдвоем с рюкзаками. Димыча просили не ставить под удар всю операцию. Жалко было ребят, и он по мере сил постарался. Конечно, и в самой Алуште был риск нарваться на знакомых, но здесь всегда можно было отболтаться — спустились, мол, с гор, ненадолго, поесть по-человечески, помыться и поплавать в море. Так, слегка законспирировавшись, и отдыхала веселая троица.
