Миссис Винэбл. Я жду ее уже несколько месяцев: в Сент-Мэрис я приехать не смогла — вот и вызвала ее к себе. Но я краха не потерплю — крах потерпит она! Я имею в виду — потерпит крах вся ее ложь, а не моя правда — правда восторжествует… Пойдемте, доктор Сахар! (Онмедленно ведет ее во дворик.) И все-таки мы дошли, ха-ха! Не думала, что ноги так сдадут, надо же! Присядьте, доктор. Я не побоюсь истратить последние силы и посвящу остаток своей жизни, да, доктор, защите репутации погибшего поэта. Поэт Себастьян не приобрел известности, он и не хотел ее, отказывался от нее. Ему были противны, даже отвратительны ложные ценности, а их как раз и несут с собой известность, слава, эксплуатация личности… Он, бывало, говорил мне: «Виолетта, мама! Ведь ты же переживешь меня!»
Доктор. Почему он так решил?
Миссис Винэбл. Настоящие поэты всегда ясновидцы! Когда ему было пятнадцать, он заболел ревматизмом, болезнь подействовала на митральный клапан — потому-то он и боялся лошадей, воды и так далее… «Виолетта, мама! — говорил он. — Ведь ты же переживешь меня, и потом, когда я умру, все достанется тебе, все будет в твоих руках, и ты сможешь делать все, что захочешь». Он говорил, конечно, о своем будущем признании. Вот этого он действительно хотел, хотел посмертного признания — что ему тогда за дело! Он хотел, чтобы после смерти мир открыл его творчество. Вот так! Теперь вам все понятно, доктор? Вот плод труда моего сына, вот его жизнь — она продолжается!
(Берет со стола тонкий золоченый томик с таким видом, будто это хлеб или вода Святого причастия. На золоченом обрезе книги и буквах ее переплета отражается полуденное солнце. Книга называется «Поэма лета». Неожиданно миссис Винэбл меняется в лице — теперь это лицо провидицы или экзальтированной монахини. В тот же миг в саду чистым и ясным голосом начинает петь птица, и кажется, что старая женщина вдруг молодеет.)
Доктор (читая заглавие). «Поэма лета»?
Миссис Винэбл. «Поэма лета», летом и написана. А всего их двадцать пять, он писал в год по поэме, сам печатал на станке восемнадцатого века в своей студии во Французском квартале, чтобы кроме него никто этого не видел…
(У нее как будто начинается головокружение.)
Д о к т о р. В год по поэме?
Миссис Винэбл. По одной каждое лето, пока мы ездили вместе. А остальные девять месяцев в году были лишь подготовкой.
Доктор. Девять месяцев?
Миссис Винэбл. Да, период вынашивания…
Доктор. Разве так трудно написать стихотворение?
