— Неправда…
Филипп покачал головой и продолжал:
— Когда я увидел его в руках охранников, мне стало его жалко. Я заплатил за печенье, чтобы они его отпустили. Ну а потом, чтобы занять его делом, я предложил ему помогать мне.
— Вы сказали помочь один раз, — продолжал возмущаться мальчишка. — Я должен был помочь вам донести покупки один раз, а потом вы пригрозили, что все расскажете моей матери, если я не стану помогать вам дальше.
Манье, смущенный, встал:
— Не все так просто.
— И с тех пор, — резюмировал Блейк, — мальчик ходит по магазинам вместо вас.
— И притаскиваю сумки сюда! — уточнил Янис. Филипп сделал вид, что негодует:
— Признайся, что я с тобой обхожусь не так уж плохо! Я тебя кормлю и даю тебе немного денег.
— А школа? — поинтересовался Блейк. Янис опустил глаза:
— Я туда почти не хожу.
— Там таких много, кто в школу не ходит, — сказал Манье. — Янис и другие дети из городка по большей части предоставлены самим себе…
— Ты, наверное, голодный, — сказал Блейк мальчугану. — Ешь.
Ребенок схватил вилку и быстро очистил тарелку. Мужчины смотрели, с какой жадностью он ест. Едва он закончил, как посмотрел на часы:
— Мне пора, мать скоро вернется.
— Тогда беги, — посоветовал Филипп. — У тебя есть список на послезавтра?
— No problemo, — ответил мальчуган.
Он опустился на колени, чтобы попрощаться с собакой, засмеялся, когда Юпла ткнулась мордой ему в шею, потом встал и вышел из дому.
Манье не решался смотреть на Эндрю.
— Я знаю, что ты думаешь, — сказал управляющий. — Ты презираешь меня за то, что я воспользовался ситуацией. И что мальчишка должен заниматься другим, а не работать на меня.
— Эти слова сказал не я, а твоя совесть, Филипп. Что касается меня, то я думаю, что мы должны постараться сделать для парня что-нибудь действительно полезное.
Мадам Бовилье просматривала почту: рекламные рассылки и прочую дребедень — всякие пробники, ненужные презенты… Опять пришли каталоги… и еще два письма из банка. Мадам Бовилье вскрыла их с такой поспешностью, что даже не воспользовалась разрезным ножом. Похоже было, что она забыла о присутствии Эндрю. Пробежав глазами несколько страниц, она остановилась на последней. Лицо ее приняло необычное выражение. Эндрю не мог дать ему точное определение, но ясно было одно: мадам Бовилье испытывала беспокойство. Она принялась за второе письмо, занимающее всего одну страницу. Прочитав его, она отправила оба в ящик письменного стола и, через силу улыбнувшись, стала разглядывать буклеты.
