- Ты себя таковым считаешь?
- У меня есть ты…
***
Месяц назад поэт Давид Полонски доверительно сообщил:
- Жажду сделать ребёнка.
Я скосил глаза,
подвигал носом,
пошевелил ушами.
- Кто счастливица?
Давид покрутил шеей.
- Как тебе объяснить?
Я снизошёл:
- Ничего объяснять не надо – мне подумалось, что если человек говорит "как тебе объяснить?", то он или не в ладах со словами, или же толком сам не знает, чего хочет.
Но поэт, как оказалось, знал.
- Надо бы изменить структуру вселенной, - сказал он. - Из гуманитарных побуждений сделаю ей отрока, то есть, заброшу, так сказать, достойное семя в строительство Будущего.
Идея Давида меня увлекла.
* (лат.) Изыди, сатана!
- Да-да, - подхватил я, - подкорректируй структуру вселенной, внедри нужное семя в Будущее! Теперь самое время. Пожалуйста, прояви усердие, сделай это! Читающую публику страны я предупрежу, что ты, по причине выхода в декрет, какое-то время печататься прекратишь…
- В декрет? - омрачился Давид. - В Иерусалиме меня ненормальным не посчитают?
- Ни в коем случае, - заверил я. - В столице ненормальных и без тебя хватает, кроме того, любой интеллигентный человек знает, что поэзия – это хворь необычная, ни на одну из других непохожая, и лишь неуч станет выискивать в личности поэта нормальность. Подкорректируй у вселенной ДНК, сделай это! Только учти – службы не дремлют…
- Какие к чертям службы?
Я пояснил:
- Службы государственные, специальные и очень специальные.
Лицо поэта потускнело. В воздухе прозвучало вялое "подумаю".
Мы заговорили о ракетах из Газы, о пылающих домах Негева, о детях, глотающих дым.
- С носителями Зла мы покончим, - обещал я. - Раз и навсегда! А ты, тем временем, займись семяизвержением…
***
Ночной взгляд луны показался мне враждебным, и я потянулся к автомату.
Чертовщина…
Нервы…
Взводная рация продолжала молчать.
Сидевший под пушкой танка бородатый парень вполголоса читал молитву. "У верующих – Бог один; у неверующих – в зависимости от суммы обстоятельств – множество", - подумалось мне.
Из спального мешка высунулась голова Рана. Выражение на его лице было искажено, будто ему скрутило живот. "Просто не знаю, - озадаченно бормотал он, - лежим тут, лежим… Если домой вернусь ни с чем, что я родным скажу?" Кто-то отозвался: "Что-нибудь скажешь…Если вернёшься целым…"
Ран посмотрел на меня.
- Посоветуйся с Господом, - сказал я.
