Таннер припустил почти бегом, стараясь не обращать внимания на их хохот.
Входная дверь оказалась не заперта. Мистера Босолея Таннер нашел на полу – тот плакал и звал на помощь. Шок, но видимых повреждений нет. Таннер кое-как загрузил старика в кресло.
– Завалился по дороге в ванную, – объяснил тот. – На кой черт тебе ноги, если им больше нельзя доверять?
– А где Морена?
– На базаре. Нашла кой-чего в сарае, решила, что можно продать. Я ей говорил, за такое барахло она ничего не выручит, но она и слушать не стала. Господи боже, что это так воняет? Это ты, малыш?
– Извиняюсь. – Таннер живо опустил руки.
– Хватай скорее кувшин с водой и оботрись ради всего святого!
– Да у вас едва на питье хватает, – напомнил ему Таннер. – Немного вони я переживу.
– Ты-то да, а я – нет!
– Ну, не так уж плохо он пахнет, – внезапно донеслось сзади.
Он обернулся к Морене. Ей стукнуло столько же, сколько и ему, – четырнадцать. Как и Таннер, она лишилась обоих родителей. И ее тоже не любили лучшие из лучших.
– Ну, удалось что-нибудь продать? – спросил старик, и Морена покачала головой. – Это все мое поколение виновато. Когда твои родители были детьми, мы столько времени потратили, пытаясь научить их выживанию… а вот состраданию научить забыли.
– Это просто ужас, как они с вами обращаются, – ввернул Таннер. – Вы же последний из тех, самых первых колонистов! Они обязаны вас уважать!
Мистер Босолей помолчал, устремив взгляд на свои морщинистые руки.
– Не все всегда получается, как мы рассчитывали, – сказал он, наконец. – А уж прожить так долго я точно не собирался.
– Я рада, что ты все-таки это сделал, деда. – Морена принесла одеяло и закутала старика. – Спасибо за еду, Таннер. Я пойду что-нибудь нам приготовлю.
После ужина, когда солнечный свет начал меркнуть, они сидели на стальном крылечке и пробовали себе представить, каким он будет, новый мир, до которого оставался всего какой-то месяц. Только вот как представить мир, который загибается вниз, если твой собственный всю жизнь загибался вверх? Учителя в школе показывали фотографии Земли, но совсем чуть-чуть, и многого там все равно не разглядишь.
– Ты думаешь, они должны были дать нам больше? – сказала Морена. – Больше картинок, больше музыки, больше искусства?
– Может, они хотели, чтобы мы создавали свое собственное искусство, – высказал догадку Таннер.
– Или, может, – встрял старый мистер Босолей, – они просто не считали все это важным.
Голос его был печален. В нем звучало сожаление, разгадать которое у Таннера не получилось.
