«Сынок, — говорит мама, — ты совсем не занимаешься. И ты надеешься сдать экзамены?» — «Азохн вей экзамены!» — отвечает юный балбес, что не следует понимать как ужас перед испытаниями, а совсем наоборот: «Тоже мне экзамены, мама! В гробу я их видел!»
А вот на вопрос «Как дела?» ответ «Азохн вей!..» нужно понимать буквально: «Такие дела, что остается кряхтеть „ох“ и „вей“». И выражение «А глик от им гетрофен», что дословно значит «Счастье ему привалило!» в действительности имеет в виду такую беду, что не дай Бог никому!
Но особенно в полноте и силе это свойство идиша раскрылось в широко употребляемом слове «шлимазл». Пришло оно из иврита — «шейлем мазаль»: «полное счастье», но стало обозначать человека, и такого, что, если вам кто-нибудь скажет, что у Рабиновича зять — просто шлимазл, не спешите поздравлять Рабиновича, веселиться ему не с чего.
Лучшее научное определение шлимазла дал великий ученый Ибн-Эзра, объяснив его так: «Если ты начнешь заниматься изготовлением гробов, то люди перестанут умирать ныне, и присно, и во веки веков. Аминь! А если ты займешься изготовлением свечей, то солнце станет посреди ясного неба и будет стоять ныне, и присно, и во веки веков. Аминь!» Теперь-то, надеюсь, вам ясно, кто такой шлимазл?
Зато слово «шикер» имеет один смысл: «пьяный». А «шикер ви аа гой» — так очень пьяный.
«Цорес (цурес)» — «несчастье», хоть с «о», хоть с «у»; «шиксе» — всегда женщина не еврейской национальности, и ничего обидного в этом слове нет: может быть, она — шведская королева, а может, жена турецкого султана. «Мишиге (мишуге)» — они же «мишигенер» и «мишугенер» — всегда сумасшедшие, иногда в ласкательном смысле, а «цудрейтер» — ненормальный. Пойти «ин дрерт» — «сойти в могилу».
А вот с «урлом» дело посложнее. В сущности, «урл» значит «необрезанный» и имело презрительный оттенок. Теперь оно переосмыслено, обозначает нечто грубое и неотесанное. Но — главное — употребляется зачастую одним необрезанным в отношении другого и никак не связано с древним смыслом.
Говоря по-научному, этот маленький труд следовало бы назвать «Определение качеств и степени сравнения в языке идиш». Но идиш, уложенный в строгие и жесткие научные рамки, сразу теряет минимум половину своей прелести и живости. Кроме того, мы не пишем учебник языка, а всего лишь стараемся обогатить русскую речь наших читателей путем добавления в эту полезную и сытную пищу щепотки соли и перца. Лингвисты вообще называют разновидность общего языка, употребляемую какой-то этнической группой, использующей словечки и обороты, не понятные другим, но создающие атмосферу взаимопонимания и доверия между своими, этнолектом.
