— Да.
Он пошатнулся и ухватился за спинку стула, чтобы удержаться на ногах. Как будто она не в любви ему только что призналась, а пощечину дала.
Ира даже испугалась. Вспомнила, как в отделении реанимации доктор объяснял неутешным родственникам «упущенного» пациента, не оправившегося после инфаркта:
— Звание доцента ему присудили? Долгожданное? А вы знаете, от внезапной радости человек так же может умереть, как и от неожиданно навалившегося горя. Это такой же сильнейший стресс…
Ирина с силой схватила Владимира за локти, чтобы удержать, сохранить, уберечь! Но Львов воспринял этот жест как объятие и потянулся к ней губами. А она — навстречу к нему. Оба прикрыли глаза и…
…И оба одновременно почувствовали на губах что-то мягкое, сладкое и клейкое.
Это баба Вера заботливо, по-матерински, совала им в рот по куску шоколадного торта «Прага»:
— Хороший пирожок! Качественный! Свеженький! И шоколад не соевый — настоящий!
Все-таки им удалось наконец уединиться в обновленной Ириной квартире.
Владимир внес ее туда на руках, как новобрачную. А она, глупая, еще пыталась, по обыкновению, сопротивляться:
— У нас ведь не свадьба!
Однако, вновь увидев золотистые обои, про которые совсем позабыла, смирилась:
— Ладно! Не свадьба, так почти новоселье. При вечернем освещении еще красивее стало.
— Тебе нравится? Не прокололся я с цветом? Сначала хотел красные, а потом все же остановился на этих.
— Вообще-то красное я люблю больше всего.
— Хочешь, еще раз заменим? Стоит только позвонить…
— Ни в коем случае! Психологи считают, от красного аппетит разгорается. Я бы все время лопала без передышки и толстела. А мне нельзя.
— А по-моему, ты вполне можешь себе позволить чуть-чуть поправиться. Проблема фигуры перед тобой никогда не встанет. Ты сложена как Венера.
Боже мой, лучше бы он этого не говорил! Испортил весь наметившийся интим.
— Ты что, издеваешься? Я подозревала, что ты все время издеваешься!
— Но… почему… почему? Я разве что-то обидное сказал? У тебя правда идеальная фигура!
— Немного поправиться, да? Ничего страшного не произойдет, да? Я тебя раскусила: считаешь меня до сих пор инвалидкой! Неизлечимой! «Поправиться» — то есть бросить спорт? В домохозяйки меня записал?
— А… разве ты надеешься вернуться к фехтованию?
Ну и девушка! Считали ее умирающей — а она живет. Считали тяжелой лежачей больной — ускакала через окно. И теперь снова: еще неизвестно, исчезнет ли окончательно ее хромота, а она думает о спорте! Причем, конечно, не о любительском, не о лечебной гимнастике, а о большом, настоящем!
