— Меня убить мало, а вы… Я от вас отреклась, вы разве не понимаете? Или вы издеваетесь? Тама… ра… — хлюп! хлюп! — Степа…
— Вон ты о чем! Ну, кто старое помянет, тому глаз вон. Хочешь стать одноглазой?
И госпожа де Тревиль размахнулась кувалдой.
Ирина ошалело заморгала, но молоток аккуратненько опустился на грязный гипсовый «валенок», расколов его пополам с такой легкостью, словно это было шоколадное яйцо «Киндер-сюрприз».
Та же участь постигла и второй «валенок», а затем и руки были освобождены.
В тех местах, где не было затягивающихся ран, кожа оказалась белой, влажной и размягченной. Действительно как у медузы. По пальцы шевелились, локти гнулись, а значит — способность к регенерации брала свое.
— Симулянтка, — хмыкнула Тамара Степановна. — Притворялась изувеченной. Милостыню, что ли, думала просить? Пода-айте бывшему дворянину из Гаскони!
Ира вспомнила утреннюю сцену в трамвае. Ей стало смешно и… легко.
И она вытерла слезы кулаками. Собственными кулаками, которые была в состоянии сжать, а не намотанным на них бинтом, пропитанным гипсовым крепежом и воняющим хлоркой!
Какое это, оказывается, счастье, когда твои руки тебе подчиняются!
И что в сравнении с этим удивительным ощущением какой-то мелкий человечишко Галибин! Как его звали, дайте вспомнить! На букву А… Андрей, кажется…
Он больше не ее любимый. Не друг, не товарищ, вообще не мужчина. Никто.
— А знаете, Тамара Степановна, я вдруг… проголодалась!
— Ага! Копченых угрей нет, зато есть мясо. Только оно сырое, придется подождать.
— Вы же не любите стряпать. Давайте я! Сама! Вначале отобью как следует…
И она взяла молоток в свою ведущую левую.
Тяжеловато.
Ну и что? Без нагрузок не восстановишься.
Тамара Степановна оставила Ирину на несколько дней у себя: хотела лично проследить, как продвигается выздоровление. Она, в отличие от докторов, не задумываясь, взяла на себя ответственность за отмену медицинских показаний и должна была убедиться, что не ошиблась.
Ира чувствовала себя изнеженной барышней: о ней заботились, ее нежили и лелеяли.
Каждое утро начиналось, конечно, не с того, что подавали кофе в постель, но с не менее приятной процедуры: госпожа де Тревиль делала ей массаж своими тонкими, изящными пальцами, силе которых мог бы, однако, позавидовать любой мужчина. Жалости и милосердия при этом Тамара Степановна не проявляла: разминала мышцы и суставы так, будто выжимала сок из граната. Даже хруст раздавался.
Ирина в долгу не оставалась: перечинила в доме все, что могла. Подтекающие краны, расшатанные кресла, перекошенные полки стали как новенькие.
