— Полиции нужно подчиняться, но вы, суперинтендант, прервали меня в самый неподходящий момент! — посетовал Невилл, закрыв за ней дверь.
— Очень жаль. — Глаза Ханнасайда лукаво блеснули. — Сложности на международной арене?
— Ага, я только выпустил на сцену черногорского патриота с ножом…
— Послушайте моего совета, не дурачьте прессу. Вряд ли, конечно, но вдруг вашу байку про заговор напечатают?
— Очень на это надеюсь! — воскликнул Невилл. — Байка отличная, и сочинял я ее с большим тщанием. У вас ко мне дело? Я рассказывал сержанту про свои приключения в Скопье. Приличной историю не назовешь, но, к счастью, ваш сержант отнюдь не праведник. Да мы с ним почти родственные души!
Усмешка мигом исчезла с лица Хемингуэя. Он густо покраснел и смущенно откашлялся.
— По-моему, сейчас не время для похабных анекдотов, как вы считаете? — спросил Ханнасайд.
— Не согласен! — радостно воскликнул Невилл. — Грязные истории хороши в любой момент, была бы подходящая компания.
— Скажите, мистер Флетчер, вы хорошо знали своего дядю?
— Думаю, мне проще сказать «нет». Чувствую, еще немного, и наш разговор зайдет в тупик.
— Почему? — без обиняков спросил Ханнасайд.
— Чужая душа — потемки. Матери твердят, что знают своих детей как облупленных. Они ошибаются. Грубо ошибаются. Назойливость неприятна. Она сбивает с толку и тревожит.
Смысл рубленых, как телеграфное сообщение, фраз Ханнасайд уловил не без труда.
— Все же я хотел бы получить ответ. Вы знали своего дядю, насколько один человек может знать другого?
— Нет. Усвоению нового всегда предшествует интерес.
— А вас дядя не интересовал?
— Ни он, ни кто другой. Разве только вынужденно, да и то большой вопрос. Вы любите людей?
— А вы нет?
Невилл развел руками и чуть заметно ссутулился.
— Разве что некоторых и самую малость.
— Вы аскет? — сухо спросил Ханнасайд.
— Скорее, гедонист. Близкие отношения приятны лишь поначалу, а потом они в тягость.
— Мысли у вас оригинальные, — хмуро отметил Ханнасайд, — только расследованию не помогут.
Глаза Невилла лукаво вспыхнули.
— Так держитесь от меня подальше. Сами видите, помогать я не желаю. Длительное общение со мной пагубно для ваших нервов.
— Вы правы, — процедил суперинтендант. — Не смею вас дольше задерживать.
— Можно мне вернуться к дражайшим репортерам?
— Да, если находите это приятным или… разумным.
— Не хуже кормления золотых рыбок, — отозвался Невилл и скользнул за стеклянную дверь.
Сержант проводил его взглядом и шумно выдохнул.
