Каким бы он ни был красавцем, он все же был опасен для нее. Но она была заинтригована Арраном. Игра, которую она затеяла, была сомнительной и чреватой последствиями, но Ронни была уверена, что не станет больше совершать прошлые ошибки.
Впрочем, девушка забыла обо всем, когда золотистые глаза Аррана спустились к ее груди, отлично просматривавшейся под мокрой рубашкой.
Глава 3
Ронни могла бы завернуться в свою куртку или могла бы отвернуться, но, вместо этого, стояла совершенно неподвижно, будто предлагая прикоснуться и поцеловать ее. Взять все, что она боялась предложить сама.
Страсть в глазах Аррана заворожила и пленила ее. Искра голода столь необузданного, столь примитивного вспыхнула в глубинах его взгляда. У девушки перехватило дыхание. Она была в плену его золотистых глаз. Нервно вздохнув, Ронни поняла, что тянется к нему.
Арран был словно силовое поле, притягивающее ее. Ей следовало бы отвернуться или, хотя бы, притвориться, что она не видела его реакции. Но она не могла. Как будто мир остановился на несколько секунд.
Он первым отвел взгляд, и Ронни не хотела признавать, что была этим расстроена. Собрав всю силу воли, она скинула куртку с плеч и повесила на стул обсохнуть. Затем повернулась к Аррану спиной и убрала от лица влажные пряди волос. По-крайней мере, узел не растрепался.
— Спасибо за помощь, — произнесла она, когда оказалась в состоянии говорить.
— Это сделал бы каждый.
— Будь они там, — сказала девушка и посмотрела на него через плечо.
Мужчина стоял в стороне, он всматривался во что-то в поле, приподняв одну из створок ее палатки.
Ронни подумала, что вышвырнет Аррана, едва увидев его, но даже за тот небольшой промежуток времени, что они провели вместе, поняла, что это будет крайне неправильно.
Пока внимание мужчины было занято, Ронни сняла мокрую рубашку и поспешно натянула одну из своих старых Стэнфордских толстовок.
***
Арран продолжал сосредоточенно изучать происходящее снаружи, но был в курсе каждого движения Ронни. По звуку влажной ткани, по ее быстрому вздоху, когда прохладный воздух коснулся обнаженной кожи. Так или иначе, ему удалось сдержаться и не обернуться, пока она не сменила рубашку, что он посчитал подвигом со своей стороны.
Воитель уже получил некоторое представление о ее груди под мокрой рубашкой. Она была ни маленькой, ни большой и прекрасно поместились бы в его ладони.
Мужчина жаждал увидеть их обнаженными, наблюдать, как ее соски становятся твердыми, когда он будет дразнить и посасывать их.
