Моя жизнь | страница 34
Когда я шел мимо, он чуть поворачивал в мою сторону голову: «День добрый».
Мне же при виде накрытого стола с лампой и двумя тарелками — из одной выглядывала здоровенная кость — делалось неловко.
Дочь его — перезревшая, чернявая и некрасивая девушка, с широкой, но какой-то странной улыбкой.
Волосы у нее, как у ангела на иконе, глаза застенчиво поблескивают.
Завидев меня, она старалась прикрыть лицо платком или краем скатерти.
Мою комнату заливал густо-синий свет из единственного окна. Он шел издалека: с холма, на котором стояла церковь.
Этот пригорок с церковью я не раз и всегда с удовольствием изображал на своих картинах.
Вхожу, бросаюсь на кровать. Вокруг все то же: картины по стенам, неровный пол, убогий стол и стул, и везде пылища.
Тихонько, одним мизинчиком стучится в дверь Белла.
Она прижимает к груди большой букет из веток рябины: сине-зеленые листья и красные капельки ягод.
— Спасибо, вот спасибо! — говорю я.
Да что слова!
В комнате темно. Я целую Беллу.
Передо мной уже выстраивается натюрморт.
Белла мне позирует. Лежит обнаженная — я вижу белизну и округлость.
Невольно делаю к ней шаг. Признаюсь, в первый раз я вижу обнаженное женское тело.
Хотя она была уже почти моя невеста, я все боялся подойти, коснуться, потрогать это сокровище.
Так смотришь на блюдо с роскошным кушаньем.
Я написал с нее этюд и повесил на стену.
На другой день его узрела мама.
— Это что же такое?
Голая женщина, груди, темные соски.
Мне стыдно, маме тоже.
— Убери этот срам, — говорит мама.
— Мамочка! Я тебя очень люблю, но… Разве ты никогда не видела себя раздетой? Ну, вот и я просто смотрю и рисую. Только и всего.
Однако я послушался. Снял обнаженную и повесил другую картину — какой-то пейзаж с процессией.
Вскоре я переехал в другую комнату, на квартиру жандарма.
И был даже рад. Мне казалось, что он охраняет меня днем и ночью.
Рисуй что хочешь.
И Белла может приходить и уходить когда вздумается.
Жандарм был здоровенный, с длинными усами, как на картинке.
Напротив дома — Ильинская церковь.
Как-то вечером — была зима, шел снег — я вышел проводить Беллу до дому, мы обнялись и вдруг чуть не споткнулись о какой-то сверток.
Что это?
Подкидыш. Пищащий живой комочек, укутанный в темный шерстяной платок.
Я с гордостью вручил находку моему всемогущему жандарму.
В другой раз, тоже поздно вечером, хозяева заперли дверь, так что Белла не могла выйти.
Коптит лампа. На кухне, прислонившись к печке, дремлют лопаты и ухваты. Тишина. Застыли пустые кастрюли.
