Чувства горечи, обиды и ненависти на Краснова, с новой силой закипели в его груди. Ему хотелось самолично поймать этого щенка, и сделать с ним нечто такое, что даже смерть показалась бы ему небесной благодатью и избавлением от физических страданий.
— Гаденыш! Поймаю, убью! — сказал он в темень двора, надеясь, что Краснов в эту секунду наблюдает за ним.
— Поймаю, сучонок! — заорал он вновь в темноту, махая своим огромным кулаком.
Не знал дядя Жора, что потеря табельного револьвера обернется ему не просто скандалом и увольнением из органов, но и дальнейшим арестом. Все его страсти по новой трехкомнатной квартире Красновых, так и останутся несбыточными мечтами, и теперь ему всю жизнь, бывшему околоточному, придется ютиться в одной комнате, в деревянном рабочем бараке, по соседству с огромными черными тараканами.
Уже с самого утра, Валерка сидел на лавке во дворе дома, где находилась мастерская дяди Мони. Развешанное перед ним белье скрывало его от любопытных глаз, как соседей, так и проходящих мимо мастерской людей.
Выждав момент, когда старый еврей спустился в свою мастерскую, Краснов стремглав бросился следом. Ему не терпелось узнать, как отнесся Фатеев к его посланию.
Подобная переписка с начальником 4 отдела УНКВД могла вполне стоить ему свободы, если бы попала в чужие руки.
Валерка незаметно спустился в подвальчик и, не дыша, осторожно постучал в дверь. На стук Краснова, Моня Блюм крикнул:
— У меня открыто, заходите, пожалуйста!
— Дядя Моня, это я, — сказал Валерка, просовывая голову в дверь.
— А, Валеричка, дорогой, проходите!
— Ну как, дядя Моня, наше дело? — тихо спросил Валерка.
— Я пока еще не знаю. Вчера вечером Фатеев забрал свои сапоги. Примерять он их здесь не стал, говорил, что очень спешит.
— Так что, я так ничего и не узнаю? — унылым голосом спросил Краснов, слегка насупившись.
— О, Валеричка, не стоит так расстраиваться. Фатеев оставил мне свой служебный телефончик. Вы можете позвонить из автомата и договориться с ним о встрече.
Моня Блюм протянул бумажку, на которой был написан телефон управления.
— А если меня, как и отца с матерью арестуют? — спросил он, перепугавшись. — Я боюсь, что я не смогу потом помочь матери. А так на воле, я хоть передачу могу собрать, — озабоченно сказал Валерка.
— Вы, Валеричка, не бойтесь, он мужик хороший, из рабочих. Я думаю, он поймет, если вы ему поведаете о вашем горе.
За разговором Валерка не услышал, как в келью старого еврея спустился чекист. Он без стука открыл двери и, снимая на ходу фуражку, запорошенную снегом, сказал:
