Он приближался ко мне спокойно и решительно, уверенный в себе и совершенно не сомневающийся в успехе. Видит Бог, я тоже не сомневался в оправданности этой его уверенности. Он приближался в позе боксера, делающей невозможным достать его ногой. Правая рука его была вытянута вперед. Парень обладал крайне узким мышлением: он опять метил в мое горло. Я выждал, пока его руки не оказались в паре сантиметров от моего лица, и резко ударил снизу. Наши руки встретились, и лезвие моего ножа пришлось по центру его ладони.
Только теперь выяснилось, что ом отнюдь не глухонемой. Он выплюнул из себя три коротких, совершенно не пригодных для печати слова, крайне несправедливо очерняющих моих предков, отскочил, вытер руку о штаны и совершенно по-звериному стал зализывать рану. Кровь, сочившаяся из его ладони, в свете звезд казалась черной, как чернила.
— Ага, — тихо сказал он, — у малыша, оказывается, есть ножичек.
Его голос поразил меня. Естественно было ожидать, что этакой силище пещерного человека сопутствуют соответствующие интеллектуальные способности и надлежащий голос. Однако фраза прозвучала удивительно мягко, а произношение оживило в памяти тепло и благовоспитанность лучших домов Южной Англии.
— Что ж, придется отобрать у него этот ножичек, не правда ли? — продолжал он тем же тоном, после чего несколько громче воскликнул: — Капитан Имри!
По крайней мере, так я расслышал эту фамилию.
— Заткнись, идиот! — ответил ему взбешенный голос откуда-то сзади. — Хочешь, чтобы…
— Не беспокойтесь, капитан! — он не спускал с меня глаз. — Малыш уже мой. Он тут, у радиорубки. У него, правда, ножичек, но сейчас я его отберу.
— Ты его прижал? Правда? Великолепно!
Он говорил, как человек, потирающий от удовольствия руки. Судя по акценту, это был немец или австриец.
— Только осторожнее! — продолжал он. — Этот мне нужен живым. Жак! Генри! Крамер! Быстро! Все к радиорубке!
— Живым, — повторил мягко человек, стоящий передо мной. — Это значит — не совсем мертвым, — он снова пососал кровь из своей раны. — Если вы мирно отдадите мне нож, я могу вам кое-что предложить.
Дальше я уже не слушал. Это была старая и хорошо мне известная штучка. Ты разговариваешь с противником, он вежливо слушает, и ему начинает казаться, что пока ему ничто не угрожает. И тогда ты стреляешь ему в живот на середине собственной фразы. Это, конечно, не слишком благовоспитанно, но зато крайне результативно. И я совсем не собирался проверять степень этой результативности на собственной шкуре. Только вот что именно он предпримет? Скорее всего, бросится на меня всем телом, чтобы свалить на палубу, и тогда у меня уже не будет шансов подняться, по крайней мере собственными силами.
