Сегодня Этельред, король Англии, не проявил к ней должного уважения, и она не знала почему. Жаль, что ни один из ее братьев не поехал с ней в Англию. Несомненно, герцог Ричард или архиепископ Роберт смогли бы ей подсказать, что происходит в голове короля. Но некому было дать ей совет, и Эмма чувствовала себя судном без руля в бурном океане, которое не в состоянии достичь тихой гавани, если таковая где-то и существует.
А между тем, люди в этой комнате нуждались в ее руководстве, но она мало чем могла им помочь. Сейчас ей больше всего нужны были знания, не исторические сведения, которые ей сообщал Эльфрик, а новости о жизни двора и людей, его населяющих. Если бы она была дома, то послала бы кого-нибудь на кухню послушать, о чем там говорят, но здесь она вряд ли могла это сделать.
Эмма задумалась об окружающих ее мужчинах и женщинах. Лишь немногие из ее свиты понимали английский язык, и еще меньше было способных более или менее сносно на нем говорить. Одна из них — Уаймарк, поскольку ее мачеха была дочерью господина из Кента. Еще один — молодой Хью из Бретани, бывший дворецкий Ричарда. Элейн, ее бард, мог декламировать поэмы по-английски, но было неизвестно, насколько он сам их понимал.
Еще был ее священник, отец Мартин. Эмма его практически не знала, у нее не оставалось времени на то, чтобы поговорить с ним до отъезда из Нормандии, но он преданно служил ее матери. Эмма знала, что он — ученый, владеющим многими языками, и что он когда-то обучался в одном из английских аббатств. Мать говорила ей, что он превосходный секретарь, обладающий прекрасным почерком.
Эмма пока не нуждалась в услугах секретаря. Шпион — вот кто ей был сейчас нужен. Отец Мартин, облаченный в темные одеяния из шерсти тонкой выделки, с висящим на груди распятием, лучше всего подходил для того, чтобы собирать новости в окрестностях кафедрального собора. Приходская общественность, скорее всего, благожелательно отнесется к ученому церковнику из нормандской свиты.
Она подозвала к себе священника, а потом, немного поразмыслив, позвала и Хью. Они преклонили перед Эммой колени, и она оглядела обращенные к ней лица, гладко выбритые по нормандскому обычаю. Помимо этого они представляли собой полную противоположность друг другу. Покрытое морщинами лицо и седые волосы отца Мартина свидетельствовали о его преклонных годах, а его строгие карие глаза взирали на нее со степенной опытностью. Хью был молод и темноволос, поразительно красив, и своим обаянием — у нее были основания так думать — очаровал Уаймарк по пути сюда. Подруга отзывалась о нем с таким обожанием, что Эмме хотелось предостеречь ее от сердечных ран. Тем не менее доброжелательный характер Хью как нельзя лучше соответствовал тому заданию, которое она ему готовила.
